Гончаров и дама в черном

- Интересно, у вас что, все сотрудники калеки и педерасты? презрительно посмотрев на меня, спросила Светлана Геннадьевна.

- Нет, - мрачно возразил полковник. - Передайте ему от моего имени, чтобы он отстегнул деревяшку и оставил один костыль. Второй ему действительно нужен, потому что вчера после вашего отъезда на рынок при попытке перелезть через забор его ранил в голову и в ногу ваш дорогой братец.

- Какой еще братец, что за чушь вы несете? Я хоронила его собственными руками, хоронила и ревела от счастья, так что стрелять он в вас никак не мог.

- Ну, значит, нам почудилось, - согласился тесть. - Значит, стрелял кто-то другой.

- Не может такого быть, - побледнела и встревожилась Светлана. - Когда я уезжала на рынок и по магазинам, в доме никого не оставалось.

- А вот это нам и предстоит выяснить. Если вы с нами заодно и не будете возражать, если ваш племянник угодит в тюрягу, то давайте действовать слаженно и безо всякого лукавства. Вы согласны?

- Да я вам уже об этом сказала. - решительно отпирая кодами калитку, ответила она. - Людмила, вы остаетесь в машине, - приказала она в микрофон. - А вы, молодой человек, отстегивайте свой маскарад и с одним костылем идите по дорожке к флигелю. Дверь открыта. Мы находимся на втором этаже. Так распорядился ваш начальник.

- Почему же он сам мне этого не говорит? - углядев скрытую ловушку, подозрительно спросил Ухов. - Ты за дурака-то меня не имей.

- Разговаривайте с ним сами, - протягивая микрофон, обиженно предложила Светлана.

- Макс, все в порядке, делай так, как она сказала.

Уже через минуту, чуть опираясь на костыль, Ухов стоял среди нас. Удивленно оглядываясь по сторонам, он старался понять, куда он, в сущности, попал. Так толком ничего и не решив, Макс спросил:

- Ну и что вам удалось выяснить о судьбе Алексея Синицкого?

- Пока ничего, но Светлана Геннадьевна обещает нам рассказать всю правду.

- Смотрите и слушайте. Двадцать первого июня, когда Алексей не появился на работе, я прокрутила ночную запись и обнаружила такое, что сразу же хотела бежать в милицию. Видеокамеры у меня записывающие, и если я нахожу на пленке какую-то интересную запись, то откладываю ее и нумерую. Эту кассету я вообще запрятала в тайник. Смотрите.

Вспыхнул экран очередного монитора, и мы увидели все ту же калитку и небольшую площадку за ней. Однако сейчас там не было ни Милки, ни нашей машины, да и вообще там ничего не было. Но прошло некоторое время, и в нижнем левом углу экрана возникло какое-то движение, и появился звук.

" - Ничего, сынок, - хрипло хихикнул старческий голос, - это только первый раз мандраж пронимает, - успокаивал кого-то вышедший на свет лысый старик, за которым, понурив голову, появилась хромающая фигура со связанными за спиной руками. - Не дрейфь и не трясись как заячий хвост. Один раз сделаешь, а потом все пойдет как по маслу, - обернувшись прямо на камеру, продолжал успокаивать старик кого-то третьего, нам пока не видимого.

- А я и не трясусь, - входя в световое пятно, с дрожью в голосе ответил плотный высокий мужик, телосложением похожий на старика.

- Врешь, Генка, трясешься, - паскудно захихикал старик. - А вот наш козел действительно не трясется, хотя ему это положено по штату. Эй, выблядок, ты что же, в самом деле не боишься или думаешь, что мы тут поиграть вышли?

- Нет, мне страшно, - поворачиваясь лицом на камеру, ответил хромоногий мужик. - Просто я не хочу, чтобы вы, подонки, видели мой испуг. Он доставит вам удовольствие, а я этого не хочу".

- Да это же Алексей Синицкий. - прошептал Макс, наклоняясь ближе к экрану.

" - Герой, значит! Весь в батю, - оскалился старик, привязывая к его ноге какой-то мягкий, но тяжелый ком. - Вот и хорошо, значит, героем жил и героем подохнешь. Ты как хочешь, Лексей Лексеич, чтобы мы тебя убили? В затылок или в лоб?

- Это не громкие слова, но я действительно хочу умереть, глядя вам в глаза. Глядя в ваши поганые глаза.

- Пусть будет по-твоему. Последнее пожелание покойника - дело святое. Батю твоего я тоже в лоб из винтаря замочил. Значит, так уж промеж нас повелось. Подойди-ка метра на три поближе к желобу, чтоб сподручнее было, чтоб ты в желоб упал и сам по нему покатился до самой реки. Вот так в самый раз, стой и не двигайся. Давай, сынок, ты готов?

- Готов, - заикаясь, ответил Геннадий Петрович, поднимая пистолет с глушителем.

- Смотри, держи руку твердо, как я тебя учил, и целься между глаз. Ну, с почином тебя, сынок. Давай, родненький!

Едва слышно хлопнул выстрел. Синицкий упал и тут же приподнялся, захлебываясь кровью и болью. В метре от обрыва он судорожно пытался встать на колени, но не позволяли связанные за спиной руки.

- Ну что же ты так, сынок, - укоризненно пожурил неопытного ученика отец. - Нельзя так, ты ему в горло попал. Ему же больно. Дай-ка я его добью, чтоб не мучился. - Забрав пистолет и почти не целясь, вторым выстрелом в затылок он убил подранка. - Вот так-то, сынок. Столкни его в воду, а потом вылей в желоб пару ведер, чтобы Светка ничего не заподозрила, а я пошел спать, уже светает".