Гончие Бафута. Зоопарк в моем багаже

Стоило Джону выйти за дверь, как его тотчас хватал за ноги молодой бабуин. Пока он привыкал к этому, я разослал письма местным охотникам, своим старым знакомым, собрал их всех вместе и объяснил, какие звери мне нужны. Теперь нам оставалось только сидеть и ждать результатов. Они последовали не сразу. Но вот в один прекрасный день на аллее показался охотник Огастин. Он был в красно-синем саронге и, как всегда, подтянутый и деловитый. Его сопровождал один из самых рослых камерунцев, каких я когда-либо видел, здоровенный хмурый детина шести футов, черный как сажа, в отличие от золотисто-смуглого Огастина. Он тяжело ступал огромными ножищами, и я даже решил сперва, что у него слоновая болезнь. У крыльца они остановились. Огастин расплылся в радостной улыбке, а его товарищ пытливо оглядел нас, словно старался определить наш чистый вес глазом кулинара.

— Доброе утро, сэр, — сказал Огастин и поддернул свой яркий саронг, чтобы он лучше держался на тощих бедрах.

— Доброе утро, сэр, — подхватил великан. Голос его звучал подобно далекому раскату грома.

— Доброе утро… Вы принесли зверей? — с надеждой спросил я, хотя у них не было в руках никаких животных.

— Нет, сэр, — скорбно ответил Огастин, — зверей у нас нет. Мы пришли просить масу, чтобы маса одолжил нам веревку.

— Веревку? Зачем вам веревка?

— Мы нашли большого боа, сэр, там, в лесу. Но без веревки нам его никак не взять, сэр.

Боб, специалист по рептилиям, подскочил на стуле.

— Боа? — взволнованно спросил он. — Что он хочет сказать… боа?

— Они называют так питона, — объяснил я.

У пиджин-инглиш есть свойство, которое особенно сбивает с толку натуралистов, — это обилие неправильных названий для различных животных. Питонов именуют «боа», леопардов «тиграми» и так далее. В глазах Боба загорелся фанатический огонек. С той минуты как мы сели на судно в Саутгемптоне, он почти только о питонах и толковал, и я знал, что ему свет не будет мил, пока он не пополнит нашу коллекцию одним из этих пресмыкающихся.

— Где он? — Боб не мог скрыть своего волнения.

— Он там, в лесу, — ответил Огастин и широким взмахом руки отмерил добрых пятьсот квадратных миль леса. — Он там, в норе под землей.

— А большой? — спросил я.

— Ва! Большой? — вскричал Огастин. — Очень, очень большой.

— Вот такой большой, — сказал великан и шлепнул себя по бедру, а оно у него было с бычий окорок.

— Мы с самого утра ходили по лесу, сэр, — объяснил Огастин. — Потом увидели этого боа. Мы побежали быстро-быстро, но поймать не сумели. Эта змея очень сильная. Она ушла в нору под землей, а у нас не было веревки, и мы не могли ее поймать.

— А вы кого-нибудь оставили сторожить нору, чтобы боа не убежал в лес? — спросил я.

— Да, сэр, двоих оставили.

Я повернулся к Бобу.

— Ну вот, тебе повезло: настоящий дикий питон заперт в норе. Пойдем попробуем его взять?

— Господи, конечно! Пойдем сейчас же, — загорелся Боб.

Я обратился к Огастину:

— Пойдем посмотрим, что за змея?

— Да, сэр.

— Вы подождите немного. Сперва надо взять веревку и ловчую сеть.

Боб побежал к груде снаряжения, чтобы раскопать там веревку и сети, а я наполнил две бутылки водой и вызвал нашего боя Бена, который сидел на корточках у черного хода и завлекал своим красноречием любвеобильную прелестницу.

— Бен, оставь в покое эту легкомысленную женщину и приготовься. Мы отправляемся в лес ловить боа.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Бен, с сожалением покидая свою приятельницу. — А где этот боа, сэр?

— Огастин говорит, он в норе под землей. Для этого ты мне и нужен. Если нора такая узкая, что мы с мистером Голдингом не сможем туда пролезть, ты заберешься внутрь и поймаешь боа.

— Я, сэр? — переспросил Бен.

— Да, ты. Полезешь в нору один.

— Ладно, — ответил он с философской улыбкой. — Я не боюсь, сэр.

— Врешь, — сказал я. — Сам знаешь, что безумно боишься.

— Ничуть не боюсь, сэр, честное слово, — с достоинством возразил Бен. — Я никогда не рассказывал масе, как я убил лесную корову?

— Рассказывал, два раза, и все равно я тебе не верю. А теперь ступай к мистеру Голдингу, возьми веревки и сети, да поживей.

Чтобы попасть туда, где прятался наш зверь, надо было спуститься с холма и переправиться через реку на большой лодке, по форме похожей на банан. Сделана она была, наверно, лет триста назад и с тех пор медленно приходила в негодность. Веслом орудовал глубокий старик, у которого был такой вид, словно его вот-вот хватит удар. Мальчишка, его помощник, вычерпывал воду. Это был неравный поединок, так как мальчишка был вооружен всего-навсего ржавой консервной банкой, а борта у лодки напоминали решето. К тому времени как лодка достигала противоположного берега, пассажиры оказывались в воде дюймов на шесть.

Когда мы со своим снаряжением подошли к причалу — сглаженным водой ступеням в гранитной скале, — лодка стояла на той стороне. Пока Бен, Огастин и богатырь-африканец (мы прозвали его Гаргантюа) во всю глотку орали перевозчику, чтобы он мигом возвращался, мы с Бобом присели в тени и стали рассматривать местных жителей, которые купались и стирали белье в бурой воде.