Гончие смерти

– Как ты уговорила мальчишку?

– Никак, – тихо ответила та. – Просто сунула ему в рот щепоть особой травы.

– Ах, да. – Здоровяк насмешливо хлопнул себя ладонью по лбу. – Я ведь забыл, что ты у нас чаровница-травница. Только не глянется мне этот малый. Какой-то он оглашенный. Коли поднимет крик – нас даже из-под рогожи вынимать не станут, просто проткнут пиками, и делу конец.

– Не поднимет, – уверенно пообещала Лесана.

– Ты-то откуда знаешь.

– Знаю. Уж будь уверен.

Хлопуша прищурил светлые глаза и хмыкнул.

– Колдовские чары? Понимаю. Надеюсь, меня-то ты не околдовывала?

– Нет, – ответила Лесана. – А надо?

Здоровяк усмехнулся.

– Пожалуй, что нет.

9

В лесу стоял низкий туман. Поначалу травы будто курились дымом, но когда из-за деревьев выглянуло солнце, туман стал рассеиваться, оседая влагой на темных ветвях. Застучал по сосне дятел, заклевал на рябине дрозд, лес стал оживать от ночного сна.

Когда три отрока ввезли на паром телегу с провизией, туман еще стлался над широкой рекой. Паромщик, здоровенный детина с длинными черными усами и какой-то ободранной бородкой, глянул на телегу лукавым взглядом и сказал:

– Сегодня вы раньше обычного, ребята.

– Это чтобы ты не заскучал, Довгуш, – ответил ему Буйсил, поправляя рогожу, которой была накрыта телега.

Черноусый хмыкнул и неторопливо закрутил лебедку. Паром тронулся в путь.

– Что нынче везете? – поинтересовался паромщик Довгуш.

– все, как всегда, – ответил один из мальчишек. – Хлеб, лосиное мясо, мед.

Черноусый насмешливо прищурился.

– Дадите отведать медка старому паромщику?

– Охолони, Довгуш, – строго сказал ему Буйсил. – Отвяжись, пока я на тебя волхвам не пожаловался.

– Грубый ты, Буйсил. А я ведь тебя, когда ты был мальцом, на руках нянчил. Э, да что с тобой говорить.

Мерно и привычно накручивая лебедку, паромщик оглядел телегу и сказал:

– Много сегодня харчишек-то. Чего это ваши, деревенские, расщедрились?

– Не твоего ума дело! – звонко и сердито крикнул самый малый из отроков. – Ты знай себе крути лебедку.

– Ладно, ладно, – примирительно проговорил Довгуш и хмыкнул в черные усы.

Плыли долго. Наконец, впереди из тумана выплывало огромное каменное строение.

– Сколько там узников, Довгуш? – спросил вдруг Буйсил, совершенно неожиданно для себя, и тут же замолчал, испугавшись непотребного вопроса.

Однако паромщик ответил спокойно и незлобиво:

– Точно не знаю, малый. Но думаю, сотни три наберется. А может, и больше. Раз в седьмицу сюда кого-нибудь привозят.

– А тех, кто помер, увозишь ты?

– Что ты, милый. Кто будет возиться с мертвецами. Померших просто швыряют в воду, рыбам на прокорм. Знаешь, какие в этих местах сомы? По три пуда весом!

– Случаются и больше, – веско и деловито заметил один из отроков, белобрысый мальчишка с конопатым лицом. – Мой батяня за две седьмицы до Перунова дня вытащил из Казаринского омута сома на четыре пуда. От реки того сома вшестером тащили, о как!

– Что-то я не помню, чтобы вы делились таким большим сомом с общиной, – сказал другой мальчишка, рыжий и хмурый.

– Его у нас волхвы забрали, – ответил белобрысый.

– Значит, ты видел волхвов? – спросил у него Буйсил.

Тот слегка смутился, но ответил утвердительно:

– Конечно.

– И как же они выглядят?

Мальчишка нахмурился и глянул на Буйсила недовольным взглядом.

– Ты чего? – спросил его тот. – Позабыл?

– Батяня не велел говорить про волхвов – ни доброго, ни дурного.

– Так ведь ты уже сказал, – пробасил паромщик Довгуш, лукаво поглядывая на отроков и ухмыляясь в черные усы.

Мальчонка растерянно хлопнул глазами.

– Сказал?

– Конечно.

Мальчишки посмотрели на растерянную физиономию белобрысого товарища и рассмеялись.

Темно-серая громада Мории медленно наплывала на паромщика и его пассажиров. Темница имела в высоту саженей восемь и была сложена из огромных замшелых камней. На некоторых из них, пристально вглядевшись, можно было различить замысловатые знаки, оставленные сто лет назад резцом таинственных каменотесов.

На добротной деревянной пристани уже поджидали семь вооруженных охоронцев с суровыми, бесстрастными лицами.

Отроки при виде оружия и чешуйчатой брони охоронцев поежились. Поежился и паромщик.

– Приветствую вас, охоронцы! – воскликнул Довгуш, причаливая паром.

– Здравствуй и ты, паромщик, – отчеканил бесстрастным голосом десятник.

Мальчишки не посмели раскрывать рты и старались не смотреть на суровых охоронцев в броне, по опыту зная, что те не любят, когда на них пялятся. Вот охоронцы в кафтанах, охраняющие клетки с узниками, те – другое дело. «Кафтанники» были людьми понятными и приветливыми и не возражали против разговоров.

– Через час отправлюсь обратно, – предупредил паромщик отроков, когда телегу ввезли во внутренний дворик каменной крепости. – Кто опоздает, останется здесь навечно.

Мальчишки лишь ухмыльнулись в ответ. Никто не позволит им остаться на острове после ухода парома. И паром никогда не отчалит от берега, не забрав их всех.

10

– Буйсилка! – воскликнул тот из «кафтанников», что был помоложе, и привстал с лавки. – Здравствуй, малец!