Гонг торговца фарфором

До Фыньяна было около тысячи восьмисот километров. Весь свой скарб мы распихали по чемоданам и надеялись, что их обилие отвлечет чиновников. Мелкие детали передатчика мы спрятали на себе. Если в купе больше никого не будет, засунем генераторные лампы — их было две, каждая размером с детскую молочную бутылку — в подушки сиденья. Я специально купила Арне несколько пар носков и положила туда лампы. Таким же образом я везла для Франка две бутылочки с молоком и две с апельсиновым соком. Мысль разумная: в тряском поезде ребенку неудобно пить из чашки, к тому же молоко оставалось теплым, да и опасность разбить бутылочку уменьшалась. Трехлетний Франк был в восторге — он опять будет пить из бутылочки, как маленький! — и вовсю играл с нею, угощая тряпичную собачку, нас с Арне и соседей по купе — двух японцев. Японцы улыбались ребенку. Бутылочка в носке стала, как говорится, неотъемлемой частью поездки. Перед самой границей мне без труда удалось незаметно спрятать лампы в подушках.

Китайские таможенники открыли только верхний из наших чемоданов, тщательно просмотрели, взяли одну из уже опустевших бутылочек, стянули с нее носок, но не нашли к чему придраться.

Японцы на маньчжурской границе обнюхали все. Переворошили все наши вещи, потрясли полупустую бутылочку с соком и проверили ее на свет. Потом один из наших попутчиков что-то сказал им, и они занялись другими пассажирами.

Иногда мне кажется, что у детей есть еще пара глаз да затылке, о существовании которых мы не подозреваем. Когда я прятала радиолампы, Арне заслонил меня от Франка и отвлекал его игрой.

Мы были уверены, что ребенок ничего не заметил. Но только таможенники направились к выходу, как вдруг детская ручонка молниеносно скользнула в ложбинку между подушками и торжествующе извлекла оттуда носок с радиолампой. Франк не сомневался, что это питье, и попробовал стянуть носок. Капризничал он редко, однако теперь, слишком долго лишенный возможности пошалить, с криком вцепился в мнимую бутылку. Таможенники обернулись. Я быстро подсунула Франку сок, и он наконец позволил мне завладеть лампой. Секунда — и она исчезла в моей сумочке. Чиновники вышли из купе.

Когда Франк не очень приставал, мы смотрели в вагонное окно: крохотные глинобитные хижины, поля гаоляна и сои, узенькие песчаные тропинки, два-три дерева на могильных курганах, бедные, зачастую полураздетые люди.

Арне в последнее время стал еще молчаливее. В поезде он схватил меня за руку и сказал:

— Эта глупая шанхайская история не должна все испортить, не стоит она того.

Что я должна была ответить?

— Будь опять веселой, как раньше, — просил он.

Он требовал слишком многого.

Поселились мы в гостинице «Ямато». Товарищеские отношения между нами сохранились, хотя я по-прежнему была подавлена. Мне казалось, бессмысленным упрекать его за то, что он не такой, как я, за то, что он не в состоянии понять, насколько глубоко уязвил меня и оттолкнул. Что будет дальше? Для Арне все просто, в Фыньяне полным-полно возможностей расширить фотоколлекцию. А я? Без толку думать об этом. Хуже всего, что Арне очень мне нравился.

У Арне был контракт на торговлю пишущими машинками, который добыл ему товарищ Карл. Мне удалось в Шанхае договориться с одной американской фирмой насчет сбыта технической литературы. Коммерция наша, правда, еще не встала как следует на ноги. Получая машинки и книги, мы с Арне каждый раз были вынуждены расплачиваться наличными. Но самое главное — у нас были бумаги, официально подтверждающие, что мы коммерсанты. Придет время, сбудем свой товар, мало-помалу завяжется и деловая переписка, пусть даже не слишком оживленная.

Контракты мы положили у себя в номерах на видное место. Детали рации спрятали за городом. Потом распаковали часть чемоданов, в том числе мой. Перед тем как закрыть его, мы осторожно протянули поверх вещей тоненькую ниточку и ушли. А когда через несколько часов вернулись, ниточки в чемодане не было, с превеликим трудом мы разыскали ее на пестром ковре. Что ж, другого никто и не ожидал. В гостинице мы говорили только о пустяках. Учитывая патологический страх японцев перед коммунистами, старались предусмотреть каждый шаг ищеек, чтобы он оказался безрезультатным. Обращались с иностранцами корректно, но ведь и шпионить за ними куда проще — приезжих в Маньчжурии было мало.

День за днем мы отправлялись на поиски квартиры, но безуспешно. Подошел срок первой встречи с партизанским командованием, а мы так и жили в гостинице.

Еще в Праге решено было связь с партизанами поручить мне. Я же буду обслуживать рацию. Все правильно, Арне — руководитель, незачем подвергать его слишком большому риску.

Встреча была назначена в Харбине, в шестистах километрах от Фыньяна. Перед самым моим отъездом Арне вдруг объявил, что поедет туда сам. Я запротестовала. Ведь товарищ Карл поставил перед каждым из нас вполне определенные задачи. И Арне не мог ни с того ни с сего все переиграть. Почему он вдруг возражает против моей поездки?

— Ну, ты все-таки женщина, к тому же мать, может, это для тебя чересчур.

— Все это мы знали и раньше.