Гонг торговца фарфором

«Кашляйте, пожалуйста, — сказал он недавно перенесшему операцию. Больной, довольно толстый молодой человек, пытался это сделать. Но уже гремел голос профессора: — И это вы называете кашлем? Этот жалкий, ленивый писк! Если вы теперь не будете напрягаться и с помощью кашля не прочистите легкое, вы получите воспаление легких, и тогда крышка, как это было бы досадно после удачной операции».

И следующему больному: «Простите, если я правильно понял, вы сказали, что не можете мочиться? Ведь это умеет даже младенец в пеленках, это же первое, чему учатся, появившись на свет».

Третьим был широкоплечий молодой человек. Грудь его была украшена татуировкой, ожерелье с крестиком лежало на ночном столике.

«Пожалуйста, кашляйте… Я сказал кашлять,

а не пищать. Боже мой, муха на стене и та умеет это лучше. Такой краснобай, а вот кашлять как следует — на это вас не хватает. Подучитесь хотя бы у наших женщин из соседней палаты, как надо кашлять. У них втрое больше мужества, чем у вас».

Этих больных Криста жалела.

«С многими так поступать необходимо, — пояснил ей профессор, — и именно с мужчинами, особенно такими, как этот плаксивый верзила с ожерельем».

Конечно, и женщины не все обладали мужеством — Криста бросает взгляд на фрау Вайдлих.

Попадались трудные больные, например два года назад фрау Тимм. Ежедневно по утрам она подкрашивалась, а вечером накануне операции покрыла красным лаком ногти на пальцах ног.

Ее должны были оперировать заведующий отделением и доктор Паша. Перед самым началом операции Паша сказал: «Сестра, принесите, пожалуйста, чернила».

Они решили подшутить над больной, перекрасить в черный цвет ногти на ногах фрау Тимм и сказать, что это следствие операции. Конечно, Криста чернила не принесла. Когда фрау Тимм выздоравливала, она своими капризами замучила всех сестер. Но такое происходило слишком редко, в большинстве случаев больные были трогательно благодарны. Они знали, что операция вернула их к жизни.

Потому такой чудесной считала Криста свою профессию, потому путь к ней, невзирая на все связанные с ним сложности, не казался ей слишком трудным.

В чересчур длинном платье, связав узлом темные волосы, чтобы выглядеть старше своих лет — было ей тогда пятнадцать, — стояла Криста перед входной дверью дома доктора Людвига. Ее денег хватило лишь на одну поездку на трамвае, обратно ей предстояло идти пешком, а в выходных туфлях тетки это ей навряд ли бы удалось. Поэтому в сумке, висевшей у нее на руке, она несла собственные сандалии. Криста тайком сбежала с работы в овощехранилище, так как в объявлении указывалось: являться от тринадцати до четырнадцати часов. Правда, там значилось еще и другое: искали работницу, умеющую готовить и ухаживать за маленькими детьми. Ее кулинарные таланты ограничивались приготовлением нескольких блюд из продуктов, которые в 1950 году получали по продовольственным карточкам, а ребенка ей однажды довелось вывозить в коляске на прогулку.

Доктор Людвиг, сам открывший дверь, увидел перед собой бледную темноволосую молоденькую девушку с вытаращенными глазами и спросил: «Что тебе нужно, снегурочка?»

Протестуя, она затараторила. Никогда не съест она отравленное яблоко, ее, хорошую повариху, сразу же насторожит дурной запах. А что до снегурочки, она согласна быть ею только в качестве его домашней работницы.

Озадаченный врач отвел Кристу к жене, которая ласково с ней поговорила, и девушка выболтала многое такое, чего рассказывать не собиралась. Свершилось невероятное: долой черствую тетку, долой скупую торговку овощами, впервые в жизни у нее своя отдельная комнатка у людей, которые любят друг друга и очень к ней добры.

Во время развязанной Гитлером войны доктор Людвиг, молодой врач и офицер фашистского вермахта, оказался в плену у американцев. Он продолжал работать врачом в одном из лагерей. Случай свел его с американским хирургом, работающим в области хирургии сердца, и Людвиг наблюдал его операции на животных. Сама мысль о деятельности в области почти неисследованной, а также беседы с американским хирургом, который с восторгом говорил о будущем своей профессии, увлекли его и определили дальнейшую жизнь.

После 1945 года он возвратился в Германию, где науки, не связанные непосредственно с войной, были в загоне на протяжении десяти лет. Многие больные, которым операция на сердце могла бы спасти жизнь, представлялись молодому врачу жертвами гитлеровской войны. Но в первые мирные годы, когда истощенные люди умирали от туберкулеза, с трудом находились средства для борьбы с эпидемиями, а хирургов не хватало даже для простых, хорошо известных операций, шансов на успех в борьбе за новую отрасль науки почти не было.

Доктор Людвиг работал хирургом в маленькой больнице. Он женился на скромной красивой девушке, работавшей в лаборатории той же больницы. Еще до того, как они поженились, Маргит знала, что для их счастья она должна будет проявить огромное понимание и самоотверженность по отношению к врачу, одержимому работой и не щадящему самого себя.