Гонщик

Кряхтя, я поднялся на ноги, почти наощупь добрался до сеней, плеснул в лицо пригоршню холодной воды, тут же напился из горсти. В полностью рабочее состояние не пришел, но глаза открылись, и мозги мал-мала заработали. Натянул приготовленную с вечера одежду. Простую, не господскую: все-таки работать собрался, не баклуши бить. Сунул ноги в шитые из войлока чуни, выбрался во двор и, отчаянно зевая, побрел к воротам. Отодвинул засов, открыл калитку. Передо мной стояло двое… не крестьян, не господ, не купцов и не работяг.

Я не смог сходу определить статус и род занятий этих людей. Картуз – принадлежность низшего сословия, но его и купцы часто носят. Неплохой английский костюм – вроде как показатель достатка. Управляющий, мелкий буржуа? Но брюки заправлены в начищенные до блеска яловые сапоги. Под пиджаком красная шелковая рубаха, в левом ухе золотое кольцо. Цыган? Но черты лица вполне себе русские, волосы светлые, прямые, глаза серые. Ладно, по ходу дела определим. Сделал шаг назад, впуская гостей во двор.

- Доброго здоровьичка, Владимир Антонович, - произнес старший из них, приподнимая картуз и широко улыбаясь полным набором золотых зубов. – Что не открываешь? Или гостям не рад?

И мне сразу все стало понятно.

- И тебе не хворать, - ответил я. – Назовись, коли с миром пришел.

- С миром, с миром. В слободке меня Золотым кличут, ну и ты так же называй. А это – Золотой мотнул головой в сторону мужичка, стоящего рядом с ним, - помощник мой. Шнур его погоняло.

Шнур, хоть и был одет почти так же, как и Золотой, казался невзрачным и уступал своему предводителю во всем: и в росте, и в ширине плеч, и в харизме.

- Ну что ж, слушаю тебя, уважаемый Золотой.

- Надо же, в кои-то веки меня уважаемым назвали, - ухмыльнулся гость. - По-хорошему бы сперва за стол сесть, выпить-закусить, а там и о делах перетолковать.

- Так знаешь, поди, что в доме ни стола, ни табурета целого не осталось. Все в распыл пошло. И хотел бы, да некуда вести, не на что сажать, нечем потчевать.

- А что, не хочешь? – прищурился Золотой, и его блеклые серые глаза глянули на меня холодно и остро.

- Не хочу. Не люблю я людей вашей профессии. Ссориться не намерен, но и дружить не стану. Ты меня не трогай, я тебя не трону.

- Ну да, ну да, - покивал вор. – Вон, Бугай попытался тронуть, так до сих пор мается. А если мне от тебя что будет нужно? Или, скажем тебе от меня?

- И чего же мне от тебя может понадобиться?

- Да мало ли что. Жизнь, она штука извилистая. Никогда не скажешь, что завтра будет. Не угадаешь, кто тебе в морду плюнет, а кто руку подаст.

Я вспомнил обстоятельства своего появления здесь и спорить не стал.

- Всяко может быть, но и причин для дружбы я не вижу. Между нами возможны, разве что, деловые отношения.

- Ну что ж, мне этого достаточно. А раз так, давай о делах. Ты ведь знаешь, Владимир Антонович, кому принадлежал этот домик прежде?

- В курсе.

- Так вот: Волки нычку оставили изрядную. Им она теперь без надобности, а нам очень даже пригодится.

Золотой замолчал, явно ожидая моих вопросов, не дождался и продолжил:

- Забрать я хочу эту захоронку. Тебе она никак не принадлежит.

- Тебе тоже, - заметил я.

- А вот тут ты ошибаешься. Наша она, ворами добыта, к ворам и уйти должна. Но за сохранение тайны я тебе уступлю, скажем, три процента найденного.

- Прежде, чем торговаться, давай условие одно оговорим. Шарить по дому и перекапывать участок я тебе не позволю. Вот если знаешь, где кубышка запрятана, тогда пущу, но при мне.

- Что, боишься, что обдурю? – засмеялся Золотой неприятным смехом. – Правильно боишься. Не будешь дураком, так и не надурит никто. А ты, хоть и фраер, а с пониманием.

- Ты зубы не заговаривай, а по делу говори.

- Да не переживай, - отмахнулся вор. - Знаю я Волкову потаенку. Тихо придем, тихо возьмем, рассчитаемся и уйдем. Ну что, по рукам?

- Не торопись, уважаемый Золотой. Три процента – это курам на смех.

Вообще говоря, мне любая копейка будет кстати. Но не поторговаться – за лоха держать будут. Даже если ничего в свою пользу отыграть не сумею, без торга соглашаться – не поймут. В этой среде за копейку могут удавить, не то, что за лишний процент от клада.

- И сколько ж ты хочешь? – нахмурился вор.

- Двадцать пять, как официальный владелец территории, на которой будут найдены ценности.

- Не борзей, фраер! – в голосе Золотого появились угрожающие нотки, - За такой процент мне проще прийти ночью и взять все. И с тобой не делиться.

- Было бы это проще, ты бы давно уже так и сделал. Да и вообще: стояла хата пустая, заходи, бери что хочешь. Чего ж не взял? А как я тут появился, так ты ко мне договариваться пришел. Давай нормальный процент.

- Не твое это дело, но так и быть, скажу. Знал бы где лежит – давно бы уж забрал. Волки выкрутиться надеялись, для себя нычку берегли. Только перед самой веревкой шепнули правильному человечку. Пока малява до меня дошла, здесь уже ты обосновался. А я грех на душу брать не хочу, решил по-хорошему договориться. Так и быть, пять процентов дам.