Гонцы смерти

Александр Борисович выразил еще раз свои соболезнования, оформил протокол осмотра места происшествия и откланялся. Прошло как раз два часа, и Реддвей уже ждал его в гостинице. Все равно первоначальные результаты экспертиз и анализы будут в лучшем случае готовы только к утру завтрашнего дня. Он дал задания операм из МВД: навестить и допросить повариху и узнать, почему она не явилась, кто получал продукты и кроме нее имел к ним доступ; допросить уборщицу и коменданта: кто навещал Шелиша на даче в эти дни и сегодня с утра, кто обычно приезжал к ним по выходным, с кем они дружили здесь, на даче, — словом, все, что только можно, об их дачной жизни. Обойти соседей, допросить и их, что они видели сегодня, не залезал ли кто-нибудь в окно спальни. Эксперт-химик завтра даст заключение по голубцам, Николаев произведет вскрытие, картина более-менее прояснится и можно будет намечать те или иные версии, к примеру, был или не был подмешан яд в пищу.

Уже садясь в машину, он заметил Летецкого, идущего к даче, и попросил шофера притормозить.

— Семен Яковлевич, — выйдя из «Волги», обратился к нему Турецкий, — а мог ли, к примеру, какой-нибудь экстрасенс или колдун вызвать такую реакцию в организме?

— В принципе мог бы, будь на месте Олега Дмитриевича человек нервически слабый, подверженный таким внушениям и воздействиям. Но я еще раз говорю: у Шелиша был очень сильный и здоровый организм. Он, кстати, не курил, почти не пил, как я уже сказал, занимался спортом, так что… Он был сильный крепкий человек. Представляете, какой силы необходимо такое психическое воздействие?

— А со Станкевичем они поддерживали отношения? Я имею в виду Олег Дмитриевич?

— Я ни разу не видел, чтобы приезжал Геннадий Генрихович, — сказал Летецкий и, помолчав, добавил: — Там были сложные отношения во всех смыслах.

Выезжая из поселка, Турецкий был атакован журналистами, которые перегородили дорогу, требуя остановиться.

— Вот гаденыши! — возмутился шофер. — Может, даванем их, Александр Борисович? — почему-то со злостью предложил он.

— Да ты что, Петя, — удивился следователь. — Это же оплот нашей демократии.

— Дерьмократии, — поправил его Петя.

Турецкий хотел одернуть Петра Ивановича за столь непочтительное отношение к собственной власти и прокоммунистические выпады, но дверцу «Волги» уже открыли, и ему пришлось вылезать, что он и сделал, высыпав несколько приготовленных фраз: «Насильственная смерть при загадочных обстоятельствах. Следствие только начинается, поэтому никаких выводов о случившемся мы делать не можем».

— Когда появятся выводы? — спросила худенькая сексапильная журналисточка с черной челочкой, язвительно скривив губы.

«Где они только таких хорошеньких язв откапывают», — подумал Турецкий.

— Очень скоро, это я вам обещаю! — сказал он.

— У Турецкого всегда есть в запасе какая-нибудь версия! — выкрикнул один из тележурналистов. — Колитесь, Александр Борисович! Мы чувствуем, что вам известно больше, чем вы нам говорите. Это убийство?

— Мне всегда известно больше, чем журналистам, на то я и следователь, — усмехнулся Турецкий. — Но есть вещи, которые совсем не нужно говорить всем. Не исключено, что имеем дело с умышленным убийством! Не исключено! Пока все, ребята!

Он залез в машину, хотя еще минуты полторы его не хотели выпускать, но водитель даванул на газ, и прыткие журналисты попадали в стороны.

— Петя, ну ты что? — урезонил его Турецкий.

— Да хоккей же сегодня! — в сердцах вырвалось у водителя. — Чемпионат мира!

— А-а, — промычал Александр Борисович. — «А Шелиш его уже не посмотрит», — с грустью подумал он.

9

Питер в одиночестве потягивал виски, приходя в форму, когда Турецкий появился у него в номере. К счастью, «Белая лошадь» была только начата, и Александр Борисович присоединился к нему, вкратце пересказав происшедшее. Питер, как старая гончая, повел носом и засыпал его вопросами, упирая в основном на детали осмотра трупа потерпевшего.

— Завтра читай газеты, журналисты все распишут, — отмахнулся Турецкий. — А может, и фотографию дадут. А я тебе честно признаюсь: пока ни одной версии. Вот посмотрю результаты вскрытия и выводы экспертиз, там, может быть, что-то в мозгах появится, погутарим. А так чего воду в ступе месить.

— Воду месить? — удивился Реддвей. — Толочь.

— Какая разница: месить или толочь, одно и то же.

— Синоним! — радостно сказал Питер.

— Он самый…

— Чтоб воду в ступе не толочь, — вспомнил Реддвей. — Означает: говорить без толку.

— Правильно! — одобрил его Турецкий, прикладываясь к стакану с виски и со льдом. — Ледок хорош, язви его!

— Язви кого?..

— Все, с русским языком закончили! — решительно сказал Турецкий. — Давай по делу. Что у нас с алюминием?

— Мне не разрешили лететь в Красноярск…

— Почему?

Питер пожал плечами.

— Этот вопрос решим!

— Уже не надо. — Реддвей выложил телеграмму на английском.

— Что там?