Гонцы смерти

О смерти Шелиша болтали разное. Одни соглашались с Фоминым из ФСБ: обычные перегрузки, просто Олег их не замечал, да еще новая жена и эта думская травля, а он с его застенчивой полуулыбкой и манерой отшучиваться все это копил в себе. Вот и прорвалось. Другие говорили о каких-то сверхъестественных силах, о вмешательстве извне, убийстве. Даже Элла сказала: «Его убили». Но это чушь на постном масле. Олег всегда был слабоват. Один раз он при Кромине чуть не упал в обморок. А тут и теннис, и эта порочная кобылка Элла, и передряги в правительстве, и их работа над программой — все совместилось, и сосуды лопнули. Все просто. Когда убийство, всегда есть киллер, пистолет, нож, да что угодно. Тяжелый бронзовый подсвечник. В России все перепуганы убийствами. А кого убивают? В большинстве таких же бандитов, неважно, где они: в законе, под охраной закона или же вне его. Этот следователь Генпрокуратуры Турецкий, которого почему-то принял сам Белов — случай исключительный, — только разжигает слухи и сеет панику. Фомин довольно убедительно выступал, Кромину понравилось. Женя и Белову это сказал: «У нас либо ждут чуда, либо надеются на чудо, а реально мыслить считается дурным тоном». Белов промолчал, хотя по лицу было видно, что он не согласен. Кому нужно было убивать Шелиша, скажите на милость? Разве что Станкевичу, у которого шустрый Олег увел жену. Но Станкевич и на дуэль бы его не вызвал. Хитрый и расчетливый полячишка.

Лина позвала мужа ужинать. Теща и дочь уже поели и смотрели телесериал.

— Давай как-нибудь пригласим Нину Шелиш? — неожиданно предложила жена.

— Она звонила?

— Нет, но мне так ее жалко. Ее даже на похороны не пригласили, а она отдала Олегу всю молодость, всю жизнь. И как месть судьбы этой хищнице, которая рассчитывала воспользоваться вице-премьерскими благами. Только страшная месть. Не божеская. Ты не будешь против, если я ее позову?

— Ради Бога! — Кромин пожал плечами. — Она только утомляет своей болтовней. А что касается мести, — Женя съел кусок мяса и, отодвинув тарелку, взял стакан с джином, отхлебнул, — то я видел, как был счастлив Олежка. И это дорогого стоит, как говорится. Поэтому не надо осуждать Эллу. Не судите и не судимы будете. Мне, например, было непонятно, почему она живет с этим пауком Станкевичем. И я понял ее, когда она от него ушла.

— Ты же дружил с ним, а сейчас тоже его судишь, — заметила жена.

— Именно потому что дружил! Если уж Олега, чистейшую душу, трясло, когда он рассказывал о Станкевиче, если уж Олег его ненавидел, то можно представить себе, что это за человек! — Кромин допил джин.

— А мне он нравился, когда был помощником Президента. Умный, взвешенный, спокойный, — сказала жена. — Мне было приятно с ним общаться, он хорошо знал живопись и тонко ее чувствовал. Я даже пожалела, когда ты перестал приглашать его в наш дом. А вот его жена мне никогда не нравилась. Я понимаю, чем она нравится вам, мужчинам, но тут уж… — Лина сотворила ироническую гримасу.

Кромин развел руками.

— Понять женщину может только сам Господь, который ее сотворил! Умно сказано.

— Кем? — не поняла Лина.

— Пока мной, а может быть, и до меня кто-то сказал.

Кромин поднялся из-за стола, его вдруг резко качнуло в сторону, и он чуть не упал, успев схватиться за шкаф.

— Что с тобой? — обеспокоилась жена.

— Чувствую, напился! Голова даже закружилась. Хорош джинчик! — усмехнулся Кромин.

— Не пей больше, я прошу тебя. Завтра такая встреча, а ты джин стаканами!

— Да я пошутил, я выпил-то граммов семьдесят.

— Иди приляг, отдохни. Тебе нужно как следует выспаться перед завтрашним раундом. Напряжение все-таки большое. — Лина стала убирать со стола.

— Ладно, пойду, — Кромин забрал свой стакан со льдом, из которого он пил джин.

— Жень, не надо, я прошу тебя! — умоляющим тоном проговорила Лина.

— Я немного, глоток — и спать!

Он вышел из кухни. В гостиной плеснул себе джина, тоника, поболтал со льдом и залпом выпил. Развязал галстук, снял рубашку, брюки — его пошатывало, и он с трудом удерживал равновесие. «Что за черт? — даже рассмеялся Кромин. — Не пьяный, а голова кружится! Кому-нибудь расскажи, не поверят!»

Кромин любил выпить, и спокойно выпивал грамм четыреста, сохраняя при этом ясность ума и памяти. — Но что происходило с ним сейчас, он понять не мог. «Может быть, в джин что-то подмешано? — подумал он, растянувшись на постели. — Но бутылку привез приятель из Парижа, хотя кто может сегодня за что-то поручиться. Вполне могли подмешать какой-нибудь наркотик. Есть такие остряки. Тонкий шприц и порция ЛСД. А от него не только голова, но и крыша поедет».

Вошла Лина, взглянула на мужа, подобрала его вещи, разбросанные по всей спальне, аккуратно сложила их на стул.

— Ну как ты?

— Ты знаешь, я думаю, что в джин что-то подмешали.

— Что?

— Не знаю. Может быть, ЛСД.

— ЛСД? Это такой синтетический наркотик?

— Он самый. А может быть, другой, но сильный. Я тебе клянусь: выпил сто граммов, не больше, а такое ощущение, что осушил пару бутылок. Голова кружится.

— Давай вызову врача.