Гонцы смерти

— Ничего-ничего, это мы выясним, — успокоил ее Турецкий, наскоро записывая показания Эллы Максимовны.

— Она на станции живет, километра два отсюда.

Дверь в гостиную неожиданно распахнулась, и вошел Владимир Алексеевич Белов, премьер-министр страны, крепкий, осанистый, уверенный в себе, неся на лице мрачно-ожесточенную тень случившегося. За ним бесцеремонно прошествовали трое человек охраны, впившись в Турецкого подозрительными взглядами и готовые при первом неосторожном жесте наброситься на него и скрутить руки. Премьер, не замечая Турецкого, подошел к Элле Максимовне, она поднялась, но Белов энергичным движением усадил вдову обратно, взял ее руку и легонько сжал, произнеся положенные в таких случаях слова соболезнования. Премьер запинался, говорил сбивчиво, и Александр Борисович видел, как он потрясен происшедшим.

— Элла Максимовна! Олег был таким одаренным и толковым экономистом, политиком, организатором, что я не побоюсь этого слова и скажу, что мы потеряли будущего премьера или даже президента. Мы сегодня понесли такой урон, какой нам никакая инфляция нанести уже не сможет, — выговорил Белов.

Ему было за шестьдесят, но он держался молодцом. Широкая грудь и мощная шея свидетельствовали о могучем, богатырском организме, но и нагрузки, которые он на себя взваливал, давали о себе знать. Жесткие морщины прорезали лицо, под глазами лежали глубокие тени, и во всей широкой, чуть сгорбленной фигуре чувствовалась усталость.

Он обернулся, мельком взглянул на Турецкого, потом на вдову и, видимо, приняв следователя за родственника, приготовился и ему высказать необходимые слова утешения.

— Это следователь из прокуратуры, — объяснила Элла Максимовна.

— Старший следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович…

Премьер крепко пожал ему руку.

— Это действительно особо важное дело, — кивнул он.

Двое охранников после такого рукопожатия Белова несколько смягчились во взорах и стали смотреть на Турецкого равнодушно-печально, как на лишний, но временно необходимый предмет ритуально-похоронного процесса.

— Вы уже сформировали собственное мнение относительно случившегося? — спросил Белов, обратившись к следователю.

Турецкий сказал сухо:

— Здесь может быть как естественная смерть, так и умышленное убийство. Нужно во всем тщательно разобраться.

— Я вас понимаю, — хмуро согласился премьер. — Если будет нужна моя помощь, звоните, я найду способ и время помочь следствию.

Он еще раз пожал руку вдове, высказал снова слова соболезнования, упомянув о помощи и всяческом содействии по всем вопросам, заявив, что расходы по похоронам и остальные хлопоты правительство возьмет на себя.

После этого он так же важно и шумно удалился. За окном зашумели моторы.

— Давайте выпьем виски, — предложила Элла Максимовна.

Турецкий с готовностью разлил «Джонни Уоркер» по стаканам. Они молча выпили.

— Извините, а курить здесь можно? — Александр Борисович вытащил свои паршивые «LM».

— Здесь уже все можно, — обреченно сказала вдова.

Они молча закурили. Турецкий оформил протокол допроса, уместившийся на одной странице, решив больше не терзать Эллу Максимовну формальностями. Вместе с премьером приехал начальник ХОЗУ кабинета министров, который хотел сегодня же расписать со вдовой весь порядок похорон и поминок, поскольку вечером он был обязан обо всем доложить Белову, а тот Президенту, как торжественно выразился полноватый и губастый руководитель хозяйственного управления, «всю процедуру будущего прощания страны с вице-премьером». Требовалось согласовать время, сроки, детали, все заранее подготовить, утрясти, спланировать. Элла Максимовна с грустью посмотрела на следователя, точно ей не хотелось с ним расставаться. В правительственную семью она внедриться еще не успела, а со старой, принадлежавшей Станкевичу, уже порвала. Турецкий был в курсе и этого развода, и этой женитьбы, о чем «Московский комсомолец» расписал пламенно, страстно и в подробностях. «Надо, кстати, покопать и Станкевича, — подумал Александр Борисович. — У него были причины не любить бывшего друга».

— Я вам позвоню на днях. Возможно, приглашу в прокуратуру или же сам подъеду, чтобы еще раз во всем разобраться, — сказал Турецкий.

Элла Максимовна назвала ему номер домашнего телефона.

— А сюда, на дачу? — спросил следователь.

— Здесь я не буду, — твердо ответила вдова. — Не смогу.