Гора трех скелетов

– …Если б разглядела меня в темноте, – шепотом подхватила моя сообщница. – Ты же сам сказал, чтобы я не бросалась в глаза. Я что, бросаюсь?

– Да как тебе сказать. – Я задумчиво воззрился на нее. – В общем-то бросаешься: фигурка у тебя стройная, ноги длинные… Пожилые люди любят таких, как ты. Так что все в порядке. Сойдет. Спасибо, что пришла…

– А ты думал, не приду? Как бы не так! Не каждый день мне звонят из тюряги террористы и кровавые убийцы… Как тебе удалось добраться до телефона?

Я достал из-под рубахи мобильник:

– Элементарно. Я позаимствовал его у Блажейского.

– У того солдатика, который приходил ко мне? Постой-постой, да уж не он ли тот единственный, кто не погиб на Ежиновой Гурке?

– Если не считать меня и Йованку.

Глаза у журналистки загорелись.

– Что ж ты раньше-то мне… Это же такой материал! – Она присела на мою лежанку. – Слушай, Марчин, расскажи мне, как там было, только правду. Ты сможешь рассказать мне всю правду?

– Смогу, – мужественно согласился я. И повторил Дороте Ковалек то, что уже рассказывал ребятам из Особого отдела.

Журналистка была потрясена до глубины души.

– А дальше, дальше что было? – задыхаясь от восторженного ужаса, простонала она.

– А дальше прибежали охотники с ружьями, но опять же без ужина… Да, а перед этим Блажейский позвонил в часть по мобильнику пана хорунжего, по вот этому самому. А потом Серого Волка и его сообщницу посадили в «хаммер» и повезли в польский военный городок. Тут нас с ней разделили и начали морить голодом, ссылаясь на то, что гуляш уже холодный и вроде бы весь уже кончился. А потом пришел Ольшевский и начал запугивать меня… Послушай, вот тебе первое задание: свяжись с Йованкой…

– Я?! – ахнула Супердвадцатка. – С этой полоумной? Ты шутишь?…

Я дал ей время выпустить пар из ноздрей.

– Знаю, что вы друг друга недолюбливаете. Естественно, – сказал я. – Две красивые женщины в одной маленькой Боснии – перебор. Но ты ведь профессионал, ты сможешь переступить…

– Через ее труп? – вскинула ресницы Дорота. – С удовольствием!.. А если серьезно, она мне – по барабану. Нет, реально… Только зачем тебе нужно было напускать ее на дежурного по гостинице?…

– Какого еще дежурного? – удивился я.

– Блажейский сказал мне, что твоя кобыла возьмет на себя солдата на входе. Чтобы я прошла к тебе никем не замеченной, чтобы не лезла через окно… Ферштейн? Уж не знаю, каким образом она это сделала, но никакого дежурного действительно не было…

– Никакая она не моя и вовсе не кобыла, – задумчиво заметил я. – Холера, должно быть, Блажейский не так понял меня. Есть такая игра – «испорченный телефон»…

В голове у меня странно все перепуталось. Я мучительно вспоминал подробности последнего разговора с Блажейским. Попутно в мозгу возникали видения одно ужаснее другого. Я видел полуобнаженную Йованку на ложе греха. Указательным пальчиком она манила стоявшего в дверях караульного…

– Да, вот еще, ты должна съездить в Маглай, – сказал я, машинально думая совершенно о другом. – Нужно переговорить с одним человеком: у него должна быть информация для меня. Сможешь?

– Я журналистка, – гордо взметнула ресницы Дорота Ковалек. – Заметано, шеф. Но ты должен мне дать слово, что когда заваруха закончится, мы с тобой сядем и ты мне во всех подробностях…

– Слово офицера. А ты мне…

Кажется, мы уже начали понимать друг друга с полуслова.

– А я тебе дам свой материал на вычитку. Клянусь! Только, умоляю, много не вычеркивай, я не люблю этого.

Я тяжело вздохнул:

– Вот и Йованка не любит, когда посторонний сует нос в ее прошлое. Придется тебе и с ней договариваться…

Дорота загадочно усмехнулась:

– И выходит, что будет нас опять же трое. Треугольник? Старый как мир сюжет, Йезус-Мария. Ну что ж, я лично не против, я девушка современная, меня не пугает такая конфигурация…

Так я, честно говоря, и не понял, что имела в виду Дорота Ковалек, продвинутая краковская журналистка…

Было около девяти вечера, когда меня разбудил осторожный скрежет замка. Кто-то запирал мою дверь на ключ. Сон, полный сказочно красивых женщин, волосы которых плавно меняли цвет с черного на золотой, развеялся. Странное дело, куда-то исчез и часовой за окном. Не успел я задуматься над этим обстоятельством, как зазвонил спрятанный под подушку мобильник.

– Это Блажейский, – сообщил знакомый голос. – Я раздобыл сотовый, теперь мы сможем спокойно поговорить, пан капитан. Запишите номер.

Бумаги под рукой не оказалось, пришлось писать пальцем на непротертом зеркале.

– Что нового, Дарек?

– Да, по правде сказать, ничего. Об инциденте на Ежиновой молчат. У нас даже не объявили повышенную готовность. У шведов и норвежцев тихо, как в санчасти после обеда. Видимо, начальство не заинтересовано в огласке.

– Тебя допрашивали?

– Ну, это трудно назвать допросом. Вызывал Ольшевский, посоветовал держать язык за зубами. А старый куда-то уехал, кажется в Сараево на конференцию. Похоже, с ним еще не связывались. А то бы он уже давно примчался сюда наводить порядок. Он у нас такой, для него ЧП как местный перец в задницу… Но своих он в обиду не даст, это факт.

– Позвони мне, если он вдруг объявится.