Гора трех скелетов

– Это была не она, – хмуро возразил я, пряча кольт, как Недич, за спину. – Той девушки с Печинаца уже нет, сержант. От нее осталось только тело и страшные сны…

– И ребенок, – спокойно добавил сержант. – Больной ребенок. Ради спасения своего ребенка мать способна на все.

– Я не понимаю, к чему вы клоните.

– Послушайте, Малкош. Она могла бы и не возвращаться сюда, если б и вправду ничего не помнила. Она теперь другая, она полячка, ваша соотечественница… А если она все прекрасно помнит? Помнит и боится тех, кто помнит ее?… Ту, другую, девушку с Печинаца, как вы говорите? Итак, вы идете на гору, капитан? Как я понимаю, идете один? – (Я не видел выражения его лица, я гладил Усташа.) – Имейте в виду, после окончания войны никто еще не поднимался на Черную Ведьму…

– Потому что незачем было. А мне нужно.

На прощание я вскинул кулак правой руки.

– Малкош! – окликнул сержант, когда я шел по поляне. – Я не знаю, что ты найдешь там, на вершине, но дружески советую: не спускай с нее глаз.

Я махнул ему рукой и ушел не оглядываясь.

Возвращение к милым дамам заняло около часа, большую часть которого я просидел под кустом, ожидая ухода Недича. Не скрою, все это время тлела в моей душе слабая искорка надежды на женское благоразумие. Я надеялся, что терпение моих спутниц лопнет и они уйдут, не дождавшись меня. И они действительно не вытерпели, ушли с бивака, но не к машине, а в другую сторону, то есть искать меня. На шею мне с радостным криком никто не бросился. Более того, мрачная Йованка плюнула в сердцах на мой правый ботинок и выругалась по-русски так, что у меня уши завернулись в трубочки.

– Где тебя черти носили, Малкош?

Я хотел отшутиться, сказать, что черти носили меня к девочкам Мамы Хагедушич, но Йованка, стиснув кулаки, так смотрела на меня, что правда сама сорвалась с грешного моего языка:

– Я встретил Мило Недича неподалеку.

– Что?!

– Ладно, потом, по дороге. Нужно уходить отсюда, и как можно скорей… Слушайте, может, кто-то из вас передумал?

Лучше бы я не говорил этого.

– Ну и гад же ты, пан командир! – покачала головой юная златовласая ведьма, переглянувшись со своей чернявой товаркой. – Мы ждем, переживаем, не знаем, что и подумать, а он…

Одним словом, вскоре мы пошли. Впрочем, «пошли» не совсем точно сказано. Путь до поляны мои очаровательные амазонки проделали ползком, на коленях и на полусогнутых. Возражений и протестов подчиненных я, разумеется, не слышал, потому как на ушах у меня были наушники, а в руках миноискатель. Еще с километр мы быстрым шагом шли через старую дубовую рощу. По дороге я рассказал спутницам, как нарвался на сержанта. По-военному кратко, тезисно, без ненужных подробностей. За рощей начались густые заросли лещины, потом кусты вдруг расступились и впереди открылся широкий, совершенно открытый луг в коровьих лепехах, а за ним, метрах в трехстах, мы увидели бронетранспортер.

БТР стоял на шоссе, точнее, на той самой, пропади она пропадом, дороге, которая вела на перевал и где сержант Мило Недич впервые возник на нашем пути. Я достал из рюкзака бинокль.

После минутной рекогносцировки я констатировал:

– Совершенно ясная и безусловная холера! Только их нам и не хватало для полного счастья.

– Поляки? – выдохнула Йованка.

– Они самые.

В этот момент вставшее уже солнце ослепительно отразилось от оптики моего соотечественника, стоявшего на броне боевой машины. Я успел завалить в траву привставшую на коленях Йованку. Причем совершенно необъяснимым образом она оказалась на спине, а я на ней сверху, уткнувшись лицом в ее пышный бюст. Подняв голову примерно через минуту, я нарвался на взгляд черных недоуменно вытаращенных глаз.

– Тебе что, плохо?

– Хорошо, – пробормотал я. – То есть, по правде говоря, ничего хорошего… Похоже, и ребята Ольшевского горят желанием встретиться с нами.

– И что из этого… – начала было Дорота и осеклась. Она выхватила у меня из рук бинокль и припала к нему. – Сержантик… Симпатичный. А вот и второй вылез, с автоматом… – Она шумно вздохнула. – Круто! Что за оглобля у них на башне?

– Крупнокалиберный пулемет, – сказал я. – Сматываться нужно отсюда, мои дорогие.

– Выходит, за нами охотятся? Класс! – восхищенно воскликнула обладательница самых голубых очей на свете. – Крупнокалиберный, Йезус-Мария!.. А он еще не хотел брать нас с собой!

Остановился я, когда под ногами захлюпало. Я сел на высокую кочку и начал стягивать башмаки.

– Будешь мыть ноги? – удивилась Йованка, когда я засунул в рюкзак снятые носки.

Я протянул ей парочку пластиковых мешков для мусора:

– Раздевайтесь, мои красавицы.

– Догола? – взвизгнула Дорота.

В рюкзаке нашлись мешки и для Супердвадцатки.

– Впереди вода, – пояснил я. – Не дай бог, если промочим верхнюю одежду и обувь. Через болото пойдем налегке и босиком…

– Откуда оно взялось здесь? – Лицо Йованки не покидало выражение растерянности.