Гораций

Тут кто-нибудь подойдет: «Постарайся, чтоб к этой бумагеТвой Меценат печать приложил». Говорю: «Постараюсь!»Слышу в ответ: «Тебе не откажет! Захочешь — так сможешь!»Да! Скоро будет осьмой уже год, как я к МеценатуСтал приближен, как я стал в его доме своим человеком.Близость же эта вся в том, что однажды с собою в коляскеБрал он в дорогу меня, а доверенность — в самых безделках!Спросит: «Который час дня?», иль: «Какой гладиатор искусней?»Или заметит, что холодно утро и надо беречься;

Или другое, что можно доверить и всякому уху!Но невзирая на это, завистников больше и большеС часу на час у меня. Покажусь с Меценатом в театреИли на Марсовом поле, — все в голос: «Любимец Фортуны!»Чуть разнесутся в народе какие тревожные слухи,Всякий, кого я ни встречу, ко мне приступает с вопросом:«Ну, расскажи нам (тебе, без сомнения, все уж известно,Ты ведь близок к богам!) — не слыхал ли чего ты о даках?»«Я? Ничего!» — «Да полно шутить!» — «Клянусь, что ни слова!»

«Ну, а те земли, которые воинам дать обещали,Где их, в Сицилии или в Италии Цезарь назначил?»Ежели я поклянусь, что не знаю, — дивятся, и всякийСкрытным меня человеком с этой минуты считает!Так я теряю мой день…[454]

Попадались Горацию и весьма одиозные личности, пытавшиеся через него проникнуть в дом Мецената, чтобы втереться к тому в доверие. Например, однажды к поэту на улице привязался некий пройдоха и стал допытываться:

…«А как поживаетИ хорош ли к тебе Меценат? Он ведь друг не со всяким!Он здравомыслящ, умен и с Фортуною ладить умеет.

Вот кабы ты представил ему одного человека —Славный бы в доме его у тебя появился помощник!Разом оттер бы ты всех остальных!» — «Кому это нужно?Вовсе не так мы живем, как, наверное, ты полагаешь:Дом Мецената таков, что никто там другим не помехой.Будь кто богаче меня иль ученее — каждому место!»«Чудно и трудно поверить!» — «Однако же так!» — «Тем сильнееТы охоту во мне возбудил к Меценату быть ближе!»«Стоит тебе захотеть! Меценат лишь сначала неласков;

Ты же с искусством твоим все преграды легко одолеешьИ победишь!» — «Хорошо! покажу я, на что я способен!Хоть рабов у него подкуплю, а уж я не отстану!Выгонят нынче — в другой раз приду; где-нибудь перекресткомВстречу его и пойду провожать. Что же делать! Нам, смертным,Жизнь ничего не дает без труда: уж такая нам доля!»[455]

Не только «гражданские дела» отнимали время у Горация[456]. Он также считал своим долгом навещать больных друзей, которые нередко жили в противоположных концах города («Тот лежит на холме Квиринальском, / Тот на краю Авентина, — а нужно проведать обоих!»), или выслушивать стихотворения своих приятелей, так что порой у него даже не оставалось времени для собственного творчества[457]. Вот поэтому Гораций и не любил столицу. Он всегда сильно печалился, отъезжая из сабинского имения «в Рим всякий раз, как дела, ненавистные мне, меня тащат»[458]. Поэта явно угнетала царившая в Риме ежедневная суета.