Горбун

– Есть что-то другое, – ведь так? Флора, прошу тебя, напомни.

– Сестричка, …я… я… – беспомощно залепетала гитана.

– Ты ведь знаешь, ты все помнишь! Молчишь? Даже ты, моя единственная подруга, не хочешь придти мне на выручку. Ну что же, тогда я – сама. Туман уже рассеялся. Только маленькое облачко осталось… – и в упор, посмотрев на мать, произнесла: – Разве этой молитве меня обучили вы, матушка?

Голова принцессы поникла, из ее груди вырвался стон.

– Нет, не вы, – рассудок девушки сделал последнее усилие, и внезапно из ее уст вырвался душераздирающий крик:

– Анри! Анри! – воскликнула она так громко, что попугайчик испуганно заметался по клетке.

– Где мой Анри?

Аврора де Невер порывисто поднялась с колен. Флора попыталась схватить ее за руки, но та с не женской силой ее оттолкнула и, устремив на принцессу сверкающий взор, спросила:

– Отвечайте, что с Анри? Где он?

В голосе мадемуазель де Невер послышалась угроза.

– Я думала лишь о тебе, доченька, – пролепетала госпожа де Гонзаго.

Аврора резко повернулась к донье Круц.

– Его убили? – воскликнула она, яростно сверкая очами.

Донья Круц не отвечала. Аврора повернулась к матери. Та опустилась на колени и молитвенно пробормотала:

– Ты разрываешь мне сердце. Сжалься!

– Я спрашиваю, его убили? – повторила Аврора.

– Только он. Все он и он! – страдальчески заламывая руки, простонала принцесса. – В душе ребенка не осталось места для любви к родной матери!

Аврора де Невер опустила взгляд.

– Мне не хотят отвечать, – подумала она вслух. – Значит это правда.

Принцесса протянула к дочери ладони, но в этот миг силы ее оставили, и она, обмякнув, опустилась на ковер. Аврора схватила мать за руки. Лицо девушки раскраснелось, в глазах застыла скорбь.

– Клянусь спасением моей души, я верю вам, сударыня, – произнесла она, – верю, что ничего недоброго вы ему не сделали. Иначе и быть не могло, если вы любите меня так же, как я люблю вас. Но если нет, если я ошиблась, если вы что-нибудь сделали против него…

– Аврора! Аврора! – воскликнула донья Круц и зажала подруге ладонью рот. Но та, порывисто ее отстранив продолжала:

– Я говорю то, что должна сказать. Я никому не угрожаю. Мы знакомы с вами, матушка, всего несколько часов, и очень хорошо, что с самого начала говорим начистоту. Вы принцесса, я обыкновенная бедная девушка и именно это дает мне право держаться перед вами с независимым достоинством. Если бы вы были незнатной бедной покинутой женщиной, я стояла бы перед вами на коленях.

Она поцеловала принцессу в обе руки. Та глядела на Аврору с восторгом. Как прекрасна была сейчас ее дочь!

– У меня нет на свете никого, кроме тебя, девочка. Если бы не ты, я действительно была бы несчастной и покинутой. Суди меня, но с милосердием, которого заслуживает всякая страдающая душа. Ты меня коришь за то, что я не спешила рассеять туман, окутывавший твой рассудок. Это так. Но в бреду ты меня так любила! Так любила! Я боялась того мига, когда твой ум проясниться.

Взгляд Авроры де Невер скользнул в сторону двери.

– Что это значит? – спохватилась принцесса. – Ты уже меня покидаешь?

– Так надо, матушка, – ответила девушка. – Совесть мне подсказывает, что Анри меня зовет. Ему нужна моя помощь.

– «Анри, Анри»! По прежнему только Анри, – в отчаянии возроптала принцесса. – Для него все, а для матери – ничего!

Аврора обратила к госпоже Гонзаго пылающий взор.

– Если бы было наоборот, сударыня, – с мягким вразумлением произнесла она. – Если бы в смертельной опасности находились вы, а он был подле меня, я с ним говорила бы только о вас.

– Это правда? – не помня себя от радости, воскликнула принцесса. – Ты меня любишь так же сильно, как его?

Аврора позволила матери заключить себя в объятия и с ласковым недоумением посетовала:

– Неужели вы этого не поняли раньше, матушка?

Принцесса принялась осыпать дочь поцелуями.

– Послушай, – заговорила она скороговоркой, будто боялась, что не успеет сказать, что-то важного. – Я знаю, что значит любовь! Мой благородный, любимый супруг, – я уверенна, он меня слышит, – должно быть сейчас улыбается с небес счастливой улыбкой. Я тебя люблю даже больше, чем любила Невера. Потому что в чувстве к тебе смешались две любви: любовь женщины (в тебе есть частица Невера), – и любовь матери; – ты моя единственная надежда, мое спасение. А потому ради того, чтобы ты любила меня, я готова полюбить твоего Анри. Ведь если я его не полюблю, ты перестанешь любить меня. Я это поняла из твоего дневника. Словом, я открываю ему объятия. Отныне я буду, как мать, любить Лагардера!

Внезапно принцесса встрепенулась. Ее взгляд упал на донью Круц. Гитана вышла через дверь, у которой стояла кушетка, в соседнюю комнату.

– Значит, вы открываете ему объятия, матушка? – переспросила Аврора.

Принцесса молчала, но сердце ее лихорадочно колотилось. Аврора вырвалась из ее объятий.

– Я уже поняла, что вы не умеете лгать! – воскликнула она. – Раз вы молчите, значит не уверены в том, что он жив.

Принцесса тяжело опустилась в кресло и прежде, чем собралась с духом ответить, на пороге соседней комнаты появилась донья Круц. На ней был плащ и шляпа с вуалью.