Горчаков

События вокруг появления «эмской депеши», послужившие поводом к объявлению Францией войны, описаны во многих учебниках политической истории Европы. Casus belli был вызван дипломатическим спором между Пруссией и Францией, касающимся права наследования в Испании, где трон оказался незанятым. На выражение недовольства со стороны Наполеона III прусский император Вильгельм I отреагировал телеграммой умиротворяющего содержания. Телеграмма эта, прежде чем ее отправили адресату, поступила в Эмс — штаб-квартиру прусской армии, где канцлер Бисмарк внес изменения в ее текст, «кое-что вычеркнув, но не прибавив и не изменив ни слова». Документ принял оскорбительный для французского императора характер. Этот исторический эпизод прусский канцлер подробно описывает в своих мемуарах.

«Когда я прочел моим гостям телеграмму в сокращенной редакции, Мольтке заметил: «Так-то звучит совсем иначе; прежде она звучала сигналом к отступлению, теперь фанфарой, отвечающей на вызов». Я пояснил: «Если, во исполнение высочайшего повеления, я сейчас же сообщу этот текст, в котором ничего не изменено и не добавлено по сравнению с телеграммой, в газеты и телеграфно во все наши миссии, то еще до полуночи он будет известен в Париже и… произведет там впечатление красной тряпки. Драться мы должны, если не хотим принять на себя роль побежденного без боя. Но успех зависит во многом от тех впечатлений, какие вызовет у нас и у других происхождение войны; важно, чтобы мы были теми, на кого напали, и галльское высокомерие и обидчивость помогут нам в этом, если мы заявим со всей европейской гласностью, поскольку это возможно, не прибегая к рупору рейхстага, что встречаем явные угрозы Франции безбоязненно». <…> Мольтке вышел из обычного для него состояния пассивности, обратил радостный взор к потолку и, позабыв свойственную ему сдержанность, ударил себя в грудь и бодро сказал: «Если мне действительно суждено вести наши войска в такой поход, то пусть хотя бы даже сразу после этого сам черт забирает себе этот старый скелет»[145].

К исходу прусско-французской битвы под Седаном 1 сентября 1870 года французский император из осажденной немецкими войсками городской крепости направил прусскому королю послание следующего содержания: «Дорогой мой брат, так как я не сумел умереть среди моих войск, мне остается вручить свою шпагу Вашему величеству. Остаюсь Вашего величества добрым братом. Наполеон». Капитуляция стотысячной французской армии во главе с императором послужила прологом к крушению Второй империи и ниспровержению ее кумира.

Блестящее начало императорского правления Наполеона III не получило своего достойного продолжения. Эксплуатируя идею победоносной войны как средства преодоления внутриполитического противоборства, Наполеон III в конечном счете выработал и этот ресурс.

Риск международной изоляции, военной угрозы не был реально просчитан. Ультимативный тон в общении с сопредельными государствами провоцировал конфликты. Французское общество, испытавшее радость первых победных лет Второй империи, оказалось не готово к крупномасштабной войне. Это, как и обстоятельства субъективного свойства, повлекло за собой цепь роковых ошибок, приведших Францию Наполеона III на край гибели. Наполеон III не смог совладать с выстроенным им самим механизмом власти. Ему не хватило государственной мудрости, чтобы противостоять порокам, свойственным обществам без системной определенности. В избранной им модели находилось место демократии и деспотизму, монархии и парламентаризму, в ней уживались плюрализм и подавление инакомыслия, противостояние левых и правых, терроризм и крайние формы монархического произвола. Все это разделяло французское общество, лишало власть прочности.

И все же многое из того, что было привнесено Луи Наполеоном III в организацию государственной жизни, изменило облик времени, повлияло на ход событий второй половины XIX века.

* * *

Если Наполеон поставил «принцип национальностей» на службу целям расширения и укрепления своей империи, то другим его современникам, выдающимся европейским политикам, удалось сделать его инструментом объединения народов. Первым, кто умело воспользовался новыми тенденциями для создания единой Италии, стал премьер-министр Сардинии Камилло Бенсо Кавур (1810–1861).

Имя Кавура стало далеко не последним в списке главных политических героев XIX века. Стремление к самосовершенствованию и самообразованию, гордый, независимый нрав, нежелание быть в услужении у сильных мира сего — все это предопределило будущность Кавура, его умонастроения, нравственные ценности и политические идеалы. Во многом он сделал себя сам, причем не благодаря, а вопреки своему аристократическому происхождению. Он сознательно сошел с проторенных дорог, избрав путь политической борьбы, смысл и ориентиры которой находились в явном противоречии с умонастроениями итальянского истеблишмента.