Горчаков

Между двумя событиями — назначением в Лондон в 1822 году, как раз тогда, когда Каподистрию выпроводили в отставку, и началом деятельности Горчакова в качестве посланника при Вюртембергском дворе — пролегли долгие годы. Политические коллизии того времени, изгибы личной судьбы формировали и закаляли личность Горчакова. Двадцать лет, проведенные в тени, в ожидании настоящего дела, дают повод судить о нем не только как о человеке особой судьбы, но и как об удивительно стойкой и последовательной в достижении своих целей личности. Он не растратил своих честолюбивых устремлений, не надломился, не ожесточился. Не имея возможности продвигаться вверх, двигался вглубь, обогащаясь знанием европейской культуры, навыками политического общения. Годы службы в Италии, которая в то время была «политической провинцией» и где Горчаков провел около восьми лет, не прошли даром, ведь Флоренция, где обосновался Горчаков, была Меккой европейской культуры.

Все, кто знал его в ту пору, отмечают поразительную работоспособность и широту увлечений российского поверенного в делах. Его интересовали история культуры, живопись и архитектура, он совершенствовался в знании иностранных языков, при этом стараясь поддерживать связь с видными российскими и итальянскими политиками, литераторами, художниками.

В рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) хранятся письма Горчакова к Жуковскому. Их немного, всего одиннадцать, но охватывают они весьма протяженный период — с 1833 по 1850 год. Содержание писем позволяет предположить, что их было значительно больше, да и общение Горчакова с Жуковским включало в себя, вероятно, гораздо более широкий круг тем. Однако уже из дошедших до нас писем видно, насколько духовно близки были эти два совершенно разных человека и как высоко ценил Горчаков дружеское расположение Жуковского, место которого в отечественной словесности было для него очевидным.

«От души благодарю вас, почтеннейший Василий Андреевич, за дружеское воспоминание, хорошие о себе вести и присылку «Новоселья»[36]

, — писал Горчаков. — В нем нашел, по слабому моему разумению, большие чудеса. Впрочем, оклад, в который воткнуты крупные алмазы Жуковского, Пушкина, Вяземского и Крылова, всегда драгоценный, второму и третьему благоволите при случае замолвить за меня дружеское словечко. — Желал бы взамен прислать вам что-нибудь итальянского произращения, но мы очень бедны: лучшие произведения последних времен, или, правильнее, les moins mauvaises <наименее плохие (фр.)>,

суть, верно, вам известно, Записки Сильвия Пеллико и Гектора Фиерамоска исторический роман Promessi sposi <«Обрученные»>, который некоторые ставят выше сочинения Манцони, на что я совсем не согласен. — «Страшный суд» гравировался в Милане славным Лонгием <Лонги>, но он умер, не совершив еще до половины своего труда, а по сие время никто не посмел взяться за его резец…»[37]

Вот еще один отрывок из письма Горчакова: «Душевно благодарю за драгоценный подарок. Гомер и Тацит всегда были любимыми моими писателями. В смиренном простодушии первого, в энергии второго — нечто родственное со славным нашим русским народом. Радуюсь случаю читать «Одиссею» в родном и прекрасном языке. Удалось Германии, доставившей вам досуг, хотя одну нам оказать услугу…»[38]

Две эти короткие цитаты свидетельствуют об искреннем интересе Горчакова к литературным явлениям времени. Высокий вкус, чувство прекрасного с молодых лет были свойственны его разносторонней натуре. Юношеская дружба с Пушкиным навсегда соединила его с русской литературой, а длительное пребывание за границей — с искусством Западной Европы.

За годы дипломатической службы Горчаков собрал превосходную коллекцию живописи и предметов прикладного искусства, которая уже при жизни составила ему славу высокого ценителя прекрасного, покровителя муз. Отлично понимая, что полотна старых мастеров давно обрели своих владельцев, Горчаков предпочел собирать произведения современных ему художников, причем только те, которые соответствовали его эстетическим запросам[39].

Собрание князя Горчакова состояло из работ художников, представляющих бельгийскую, голландскую, австрийскую, итальянскую, испанскую, немецкую, французскую и швейцарскую школы. Среди них были картины старых мастеров, таких, как Антонис Ван Дейк, Адриан де Велде, Жан-Батист Грез, Иоганн Дрехслер, Алберт Кейп, Клод Лоррен, Лукас ван Лейден и других, а также работы художников XIX века: Эугена Франсуа де Блока, Эжена Жозефа Вербукховена, Луи Галле, Иоханнеса Босбоома, Куккука, Кнейпа, Пьера Прюдона, Теодора Руссо, Эмиля Беранже и многих других.