Горчаков

Надо отметить, жили реформаторы того времени в атмосфере, весьма далекой от всеобщего обожания и поклонения. О них судачили в светских салонах, они подвергались газетной травле, о них распускали всевозможные слухи, им пророчили скорый конец, их предавали и поносили. Так, например, каких только разговоров не ходило о великом князе Константине, родном брате императора (он был младше Александра II на десять лет). Его обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах, прилагали немалые усилия к тому, чтобы поссорить его с Александром II, распуская слухи о том, что «всеми единодушно презираемый брат великий князь» вот-вот отстранит государя от власти. Ему приписывалось намерение провозгласить себя Константином II. И остальные реформаторы не избегли участи быть оклеветанными. К тому же это были люди разного возраста и склада характера, титулованные и без титулов, неодинаково одаренные, по-разному образованные. Им были свойственны ведомственный патриотизм и клановые пристрастия, многие были психологически несовместимы друг с другом. Не всем им удавалось в полной мере быть убедительными в трудных условиях борьбы у трона.

И все же достоинств у них было гораздо больше. Проявлялось это не только в их по-новому государственном мышлении, но и в высоконравственном служении делу. Некоторые из них обладали достаточно редким качеством — гражданским мужеством, имея смелость восставать против корысти и приспособленчества, поспешных выводов, необдуманных решений.

Тот же Дмитрий Милютин, иронически относившийся к «старческим причудам Рюрикова потомка», с почтительным уважением описывает в своем дневнике эпизоды решительного противодействия, какое оказывал Горчаков попыткам урвать кусок от государственного пирога. Так поступали иногда члены императорской семьи, великие князья. Они при первой возможности стремились использовать свое положение, особенно когда речь заходила о передаче государственной собственности в частные руки, о распределении концессий, направлении средств на строительство железных дорог. Горчаков, не считаясь ни с чем, напрямую обращался к императору с протестом.

В критический период Балканской кампании мужественно проявил себя и сам Дмитрий Милютин. В драматической атмосфере тупика и безысходности, бездарной траты сил в кровопролитных боях военная элита уже готова была отказаться от дальнейшего ведения войны. После третьей безуспешной попытки взять штурмом Плевну, когда не только физические силы армии были истощены, но и сломлен моральный дух полководцев, состоялось историческое заседание Военного совета экспедиционной армии. На этом драматическом сборе высших чинов павший духом император Александр II произнес: «Надобно признать, что эта военная кампания нам не удалась». Далее он предложил план отвода войск за Дунай… Первым, кто восстал против такого решения, был Милютин, поддержанный затем помощником начальника штаба армии К. В. Левицким: «Как можем мы, потратив столько сил, понеся столько жертв в ходе двухлетней войны, отступать, не зная, в каком положении неприятель? Быть может, он в еще большей мере действует на пределе сил и не сможет долго держать оборону?!» Решительный протест Милютина не только изменил ход Военного совета, но и привел в конечном счете к благополучному исходу войны. После полуторамесячной обороны Плевны главные силы блокированной турецкой армии капитулировали, а русские войска оказались в тринадцати километрах от Константинополя.

Министр юстиции Замятнин решительно восставал, когда предпринимались попытки вмешательства, в том числе и высочайшего, в деятельность суда и прокуратуры, отвергал решения, противоречившие праву и закону. Министр финансов Рейтерн, не считаясь с последствиями для своей многолетней карьеры, подал в отставку в знак протеста против вступления России в Балканскую войну.

* * *

Период между 1866 и 1874 годами — один из самых мрачных этапов правления Александра II. Либеральным, реформаторским силам на протяжении восьми лет пришлось испытывать давление, выдерживать непрерывные нападки и обвинения. Однако непреложная логика событий, разворачивавшихся вокруг России, убеждающая сила европейских идей, как и результаты происходивших на Западе прогрессивных перемен, все более контрастировали с нараставшим ощущением тупика. В 1874 году политический маятник качнулся в другую сторону. Лидер «могущественной шайки» Шувалов был отправлен в отставку, получив назначение послом в Лондон. Однако и на дипломатической службе П. Шувалов зарекомендовал себя отнюдь не с лучшей стороны, особенно во время заседаний Берлинского конгресса (1878). Характерно, что даже его друг и доброжелатель А. А. Половцов (1832–1909), в то время сенатор, а впоследствии крупный государственный и общественный деятель в правящем кабинете Александра III, высказывал о нем такое суждение: «Его неприготовленность, легкомыслие, бесцеремонность в обращении с мыслями… лишила его деятельность той доли пользы, на которую выдающиеся его способности могли давать право надеяться».