Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении

Декриминализацию гомосексуальности вряд ли стоит сводить лишь к отмене уголовной статьи за мужеложство. И общественному мышлению, и лексике необходимо очиститься от гомофобных представлений и терминов, заимствованных из уголовного мира.

Термин “гомосексуалист” устарел. Принято говорить “гомосексуал”, а также прибегать к сленгу. Из английского во все языки мира проник термин “гей”. Активисты гей-движения выдают его за аббревиатуру, слово, составленное из начальных букв трёх слов “Good As You”, что в приблизительном переводе означает: “Ничем не хуже тебя”.

Этим утверждается, что геи нормальны точно так же, как и представители сексуального большинства (гетеросексуалы или “натуралы”). На самом деле, термин восходит ещё ко временам провансальских поэтов-трубадуров, откуда он в XVI веке попал в английский язык. Всеобщее распространение ему принесло то, что по-английски “gay” означает “весёлый”. Сексуальная революция и движение за гражданские права подхватили этот термин, противопоставив мрачному “педераст”.

В России прижилось слово “голубой”. По мнению лингвиста Марка Пашкова, оно впервые появилось в середине 60-х годов ХХ века.

Облюбовав площади и скверы Москвы, на которых издавна обосновались голубиные стаи, гомосексуалы получили кличку “голуби”. Места же их “тусовок” окрестили “голубятнями”. Постепенно самоназвание геев сменилось, и сизые “голуби” стали “голубыми”, чему способствовали ассоциации, связанные с этим цветом (“голубые мечты”, “голубой цветок”

поэтов-романтиков и т. д.). Гомофобы придают слову “голубой” оскорбительный оттенок. Вместе с тем, им охотно пользуются сами гомосексуалы; без обид они воспринимают его в разговорах и в литературных текстах. Поэтому употребление слова “голубой” вполне допустимо; в печати его обычно берут в кавычки, но многие авторы этим правилом пренебрегают.

Заметны перемены и в научной терминологии. С некоторыми из них можно согласиться, с другими – это вряд ли целесообразно. Так, возникли сомнения в правомочности термина “девиация”, предложенного психоаналитиками. Поскольку его можно перевести как “отклонение от правильного пути” (латинское de – “от” и via – “дорога”), кое-кто приписал ему дискриминационный характер. Между тем, он незаменим при размежевании двух понятий – девиации как атипичного полового влечения и парафилии (от греческих слов para – “около, рядом” и philia – “любовь, влечение”).

Последним термином обозначаются “нарушения сексуального влечения и предпочтения, выражающиеся поведенческими феноменами педофилии, эксгибиционизма, мазохизма, фетишизма, зоофилии, вуайеризма, сексуального садизма и т. д.”

(Ткаченко А. А., 1999). Речь идёт о перверсиях (половых извращениях). Парафилиям свойственна аддиктивность, то есть зависимость поведения, напоминающая алкогольную. Термин берёт своё начало в латыни, где addictus означает – “увлечённый”, “пристрастившийся”, и в то же время, “обречённый”. В английском языке “addiction” – пристрастие, неистребимая привычка (например, к алкоголю и наркотикам).

Парафилии (перверсии) – это всегда “рост толерантности (отклоняемости сексуального поведения от нормативных стандартов), психофизический дискомфорт вне подготовки и реализации сексуальных эксцессов, увеличение продолжительности и повторяемости аномального сексуального поведения в виде серийности. <…> О зависимости (аддиктивности) при парафилиях можно судить по присутствию и выраженности обсессивно-компульсивной симптоматики, которая проявляется в труднопреодолимой тяге к действиям, снижении возможности контролировать своё поведение в период эксцесса” (Перехов А. Я., 2002). В быту таких субъектов именуют “сексуальными маньяками”.

Словом, отказываться от термина “девиация” не следует: он ясно выражает суть дела, звучит серьёзно и достойно. Надо лишь подчеркнуть, что речь идёт об отклонении не от психосексуальной нормы, а от стандартного гетеросексуального типа влечения и поведения. “Понятие же сексуального поведения, укладывающегося в границы нормы, является более широким, чем понятие типичного сексуального поведения” (Имелинский К., 1986).