Гордон Лонсдейл: Моя профессия — разведчик

Итак, против моей скромной персоны британское правосудие выдвигало двух самых высоких своих столпов…

Тут стоит сказать, что мой адвокат Хард — высокий, крупный, спортивного склада мужчина — был специалистом своего дела. Мы называли друг друга по имени, что в Англии равнозначно обращению на «ты». Кампания, поднятая прессой, не произвела на Харда никакого впечатления, во всяком случае, не изменила его отношения ко мне. Хард довольно быстро разобрался, какой стране я служу, и, сделав это открытие, подчёркнуто дружелюбно заметил:

— На войне как на войне. Вы честно выполняли свой долг, и я могу только уважать вас за мужество и восхищаться тем, как вы мастерски играли роль канадского бизнесмена…

У меня были все основания верить в искренность адвоката.

— Мне хотелось бы обсудить с вами одно важное коммерческое дело, — как-то сказал мне Хард.

Я подумал, что адвокат имеет в виду судьбу моих четырёх фирм. Но нет. Газеты обратились к Харду с заманчивым предложением — опубликовать мемуары Гордона Лонсдейла. Ему готовы уплатить бешеные деньги.

Я рассмеялся: нет, это не для меня.

— Дорогой друг, я благодарен за заботу, но давайте забудем предложения журналистов.

Хард был явно разочарован.

На другой день он снова пришёл ко мне. Газетчики решили, что я просто набиваю цену. В самом деле, разве Гордон Лонсдейл — деловой парень может поступить иначе? Конечно же, не торопится принимать первое предложение… Теперь уже мне предлагали баснословные деньги — десятки тысяч фунтов стерлингов буквально за несколько страниц.

— Вы можете хорошо заработать, — убеждал адвокат. — Вряд ли есть смысл отказываться от этого.

— Но мне не нужны деньги, — стараясь улыбкой смягчить отказ, ответил я.

Если бы сделка состоялась, Хард получил бы от газет и от меня солидные комиссионные.

— Деньги нужны всем! Тем более такие большие… Знаете, что мне сказал редактор «Дейли мейл»? За мемуары герцогини Аргайльской они заплатили 75 тысяч фунтов стерлингов! «А Лонсдейл же может сам назначить гонорар за свои мемуары…» Вот что мне сказал редактор!

Газеты в то время из номера в номер публиковали истории скандальных развлечений экстравагантной герцогини.

— И все-таки, дорогой друг, — вполне искренне сказал я, — вы лучше других знаете, что деньги мне действительно не нужны. Куда они мне… Здесь я не могу купить ничего, кроме книг и журналов. Денег, которые сейчас у меня есть, хватит лет эдак на сто, а я не думаю, что приговор будет настолько суров.

Довод не произвёл на адвоката впечатления.

— Вам следует подумать и о будущем.

— Но я не желаю давать дополнительные материалы моим обвинителям, — привёл я последний аргумент. — Ведь они-то наверняка используют их.

Хард рассмеялся:

— Какой вы чудак. Да разве кто-нибудь рассчитывает, что вы напишете правду? Газете требуется лишь ваша подпись. Всё остальное они выдумают сами. Вы что, не знаете, как работает эта кухня?

В тот день мы так ни до чего и не договорились. Но Хард снова возвратился к этой теме.

— Гордон! — воскликнул он с дрожью в голосе на следующей встрече. — Я принёс вам великолепное предложение!

Оказалось, одна из газет готова платить 2500 фунтов за одно лишь право «первой руки», то есть за право сделать мне первое предложение в случае, если я всё-таки решу написать мемуары.

— Дорогой друг, я ведь уже говорил, что не собираюсь ничего писать, — пытался отбиться я. Меня забавляла горячность Харда, искренняя забота о том, чтобы я сколотил солидный капитал.

— Но примите хотя бы этот задаток, — взывал к моему благоразумию Хард. — Газета прекрасно знает, что идёт на немалый риск, но считает, что игра стоит свеч.

Я уступил. Предстояли огромные судебные издержки — по самым скромным подсчётам, только защита должна была обойтись в четыре тысячи фунтов стерлингов.