Гордость и целомудрие

Алекс пробормотал что-то нечленораздельное и вошел в нее, не в силах больше ждать. Его охватили непривычные и в то же время смутно знакомые ощущения. Он как будто вернулся домой после долгого трудного пути. Его не смутило даже то, что у дверей этого рая на земле не оказалось девственной преграды. Его партнерша даже не охнула, она распахнулась ему навстречу, божественная, совершенная женщина, будто созданная для него. Никто и никогда не дарил Алексу такого наслаждения… кроме, пожалуй, одной. Но в этот миг ему было не до сопоставлений и воспоминаний. Испытываемое им блаженство поглотило все мысли.

Наконец-то Джосс снова почувствовала, как нетерпеливо пульсирует и бьется где-то внутри горячее копье Алекса. Но на этот раз больно не было. Вместо боли пришло острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, нараставшее с каждым толчком его волшебного копья. Вместе с удовольствием рос и тот странный голод, смутное желание, что так и остались неудовлетворенными в первую ночь. Инстинкты подсказывали ей, что с каждой секундой их единения Алекс приближает ее к чему-то новому, неведомому, чего ей хотелось достичь больше всего на свете.

Это желание было так велико, что Джосс полностью сосредоточилась на охватившем ее жгучем голоде, заставлявшем жадно, неистово отвечать на рывки ее партнера. Казалось, сам воздух в комнате стал горячим и душным — так пропитали его запахи пота и желания. Наконец они сплелись в последнем, отчаянном рывке… и вздрогнули, ослепленные вожделенной вспышкой экстаза.

Алекс покрыл ее рот поцелуем и заглушил рвавшийся наружу восторженный крик. Она задыхалась от счастья и особенно остро чувствовала, как пульсирует в лоне мужское копье, орошая его животворящим семенем.

Он рухнул на Джосс, обессиленный, выжатый и получивший наконец то облегчение, которого был лишен слишком долго. Какое блаженство он испытал всего минуту назад! Каким податливым и нежным было ее тело! Как знакомы были Алексу эти божественные изгибы, этот густой запах, этот робкий и в то же время страстный ответ на его ласки…

Алекс еще раз вдохнул дивный аромат молодого женского тела — и замер, ошеломленный мрачной догадкой.

Он резко откатился в сторону. Джосс что-то обиженно прошептала, не желая оставаться беспомощной и жалкой под его разъяренным взглядом.

— Между прочим, я с ног сбился, пока искал тебя, — холодно процедил он.

Джосс еще не успела прийти в себя. Мысли витали где-то далеко, и его злые слова не сразу дошли до ее рассудка. Но обращенный на нее сверху вниз гневный, обвиняющий взор развеял блаженный туман, и Джосс вдруг сообразила, что валяется перед ним на полу в растерзанном виде, измазанная его потом и семенем.

Она поднялась и попыталась прикрыться, судорожно вспоминая, что же такое он сказал. Наверное, нужно что-то сказать в ответ? Пропади он пропадом! И как ему хватило совести испортить эти волшебные минуты? Толстокожий, самовлюбленный тип, он не способен думать ни о чем, кроме своего хваленого мужского достоинства!

— Почему ты так поступила? — вопрошал Алекс. Его темные глаза сверкали, как раскаленные угли в преисподней. — Почему выставила меня дураком?

— Не слишком ли много чести, Алекс Блэкторн? Зачем мне выставлять дураком того, кто сам ведет себя как дурак? — язвительно ответила она. Ну что ж, по крайней мере к ней вернулась способность соображать. А вместе с ней вернулась и ноющая боль, давно поселившаяся в душе. — Бесстыжий охотник за юбками, в угоду своей звериной похоти ты не постеснялся даже обесчестить невинную девушку!

— Это что же, по-твоему, выходит, что я «обесчестил» собственную жену?!

— Ты был пьян! — напомнила она.'

— А ты была готова отдаться! Иначе какого черта было лезть ко мне в постель и ждать, пока я вернусь? Кажется, мы с тобой заключили договор — по крайней мере тогда я в это верил!

— Я не ждала, что ты вернешься! — яростно вскричала она. — Или ты забыл, что уехал к кому-то в гости на несколько дней? Вряд ли я могла это подстроить! — Она и сама не знала, что имеет в виду: пожар или невольное соблазнение.

Не знал этого и Алекс.

— От тебя самой за милю разило хересом! — возмутился он. Ему трудно было сказать, что вызвало такую вспышку гнева: ее коварство, его реакция на загадочную девственницу или же — что самое удивительное — его увлечение собственной женой. Он до боли желал эту женщину, несмотря на ее презрительное, высокомерное отношение к его смешанной крови. С такой, как Джосс, ему никогда не видать счастья. Черт побери, и зачем он на ней женился?! — Скажи на милость, зачем ты так поступила? — Вот и все, что пришло ему в голову. Джосс смутилась. Она отлично помнила, как «укрепила дух» двумя бокалами хереса, чтобы набраться смелости… и переночевать в постели собственного мужа. Что прикажете ему ответить? Никогда в жизни она не унизится до того, чтобы признаться в своей любви и в своей робости этому злобному типу, обвинившему ее в желании быть той, кем она была и так — его женой.