Горе от ума?

Нечто подобное произошло с Анри Пуанкаре, которого «затмил» Альберт Эйнштейн в результате усилий популяризаторов. Для истории науки характерен «культ личности»: нередко какому-то учёному приписывают великие достижения, умаляя значение других, порой не менее, а то и более талантливых. Так проявляются желание показать интеллектуальное превосходство своего народа или социальные достоинства того или иного общественного строя.

Многолетние химические опыты Ньютона не привели к сколько-нибудь значительным результатам. То же относится к его богословским трудам. Каким-то особо проницательным, «энциклопедическим» умом он не обладал. Хотя англичане постарались своего соплеменника возвести в ранг величайших гениев всех времён и народов.

Современник Ньютона английский поэт Александр Поп (Поуп), не проявлявший большого интереса к наукам, в торжественной эпиграмме провозгласил:

Был Божий мир кромешной тьмой окутан.«Да будет свет!» – и появился Ньютон.

Спросить бы Попа: что в Мире осветил гений Ньютона? Уточнил движение планет; доказал на материалах своих и чужих астрономических наблюдений высказанный Гуком всемирный закон тяготения; сформулировал законы механики, тоже не первым…

Разве такая уж тьма была в науке о движении небесных тел до Ньютона? Почему бы не превозносить гений Коперника, Галилея, Кеплера? Только потому, что они не англичане?

Советский историк науки физик Б.Г. Кузнецов писал: «Современная ретроспекция открывает в творчестве Ньютона этап – один из самых решающих этапов – эволюции человеческой мысли». И уточняет: «Речь идёт не об индивидуальной мощи познающего разума – в этом отношении учёный ХХ в., даже самый крупный, даже Эйнштейн, вряд ли превосходит Ньютона, как и Ньютон вряд ли превосходит Платона и Аристотеля».

Вспоминается выражение математика академика Н.Н. Лузина (в письме В.И. Вернадскому в 1940 году) по поводу восхваления А. Эйнштейна: «Это относится к ведомству пропаганды». Нет никаких вразумительных критериев, чтобы сравнивать «интеллектуальную мощь» мыслителей разных эпох, народов и областей знаний.

С именем Ньютона связано наиболее успешное и убедительное использование математического метода в физике и астрономии. Бессилие этого метода для познания сущности жизни показали Лейбниц и Кант, а для познания истории Земли – Лайель. Однако успехи механики и техники заворожили не только обывателей, но и научное сообщество, а потому непомерно прославлен Ньютон.

Спору нет, он был трудолюбив, увлечён познанием в нескольких областях. Но были у него недостатки, недостойные выдающегося учёного. По мнению С.И. Вавилова: «во всех трёх нашумевших спорах Ньютона – с Гуком, Лейбницем и Флэмстидом – проявляются его болезненное самолюбие, обидчивость и властность».

Впрочем, он был заложником своего времени и своего положения в обществе, а отчасти, быть может, и своей славы. Королева Анна возвела его в дворянское сословие (этого удостаивались и некоторые пираты), он занимал высокие и почётные посты.

Когда он уже в немолодые годы заведовал Монетным двором, никто не упоминал о его рассеянности. Судя по всему, он до преклонных лет сохранял живость ума. 15 декабря 1716 года он писал доктору Лоу:

«Дорогой доктор! Тот, кто копается в глубоких шахтах знания, должен, как всякий землекоп, время от времени подниматься на поверхность и подышать чистым воздухом. В одном из таких промежутков я и пишу Вам теперь, друг мой. Вы спрашиваете, как при таких занятиях удаётся мне поддерживать здоровье. Ах, мой дорогой доктор, Вы гораздо лучшего мнения о Вашем ленивом друге, чем он сам о себе. Морфей – мой неотвязный спутник: без 8–9 сна Ваш корреспондент никуда не годится. Занятия сначала вредили моему пищеварению, но теперь я ем с аппетитом… Я много занимался замечательными явлениями, происходящими, когда приводишь в соприкосновение иголку с кусочком янтаря или резины, потёртой о шёлковую ткань. Искра напомнила мне о молнии в малых, очень малых размерах».

У Ньютона были приступы временного помешательства, судя по всему, в результате переутомления, когда он работал особенно интенсивно и спал 4–5 часов в сутки. При его не слишком крепком здоровье этого было мало. Занимаясь опытами, в частности с ртутью, у себя в алхимической лаборатории, он мог отравиться.