Горе от ума?

Не менее сильную психическую травму получил он по выходу в свет первого тома своей ставшей позже знаменитой работы «Мир как воля и представление». Он писал издателю в марте 1818 года: «Мой труд представляет собою… новую философскую систему, притом новую в полном смысле слова: не пересказ уже существующего, а в высшей степени взаимно связанных новых мыслей, никогда прежде не приходивших ни в одну человеческую голову. Работа эта в равной мере далека как от высокопарного, пустопорожнего и бессмысленного словоблудия новой философской школы, так и от многословной болтовни докантовского периода».

Увы, почти весь тираж пошёл на макулатуру: из 800 экземпляров было продано лишь 100. Комментарий автора: «Полное пренебрежение, которому подверглись мои труды, доказывает либо то, что я не был достоин современности, либо наоборот».

Но и это было ещё не всё. В феврале 1820 года, став приват-доцентом Берлинского университета, он назначил свои лекции в те же дни и часы, что и Гегель, признанный философ. Это соревнование Шопенгауэр проиграл полностью. К нему приходило не более пяти студентов.

На следующий семестр он представил курс «Основания философии, или Всеобщая теория познания». Аудитория оказалась пустой. С тех пор он проникся ненавистью к Гегелю и презрением ко всем тем, кто равнодушен к его идеям, то есть ко всему человечеству.

«Безотрадное пребывание в Берлине, – писал о Шопенгауэре советский философ Б.Э. Быховский, – несколько оживлял его продолжительный роман с хористкой Берлинской оперы Каролиной Рихтер. Зато скандальная история с другой Каролиной – его соседкой по квартире, 47-летней швеёй Маркет – долгие годы отравляла его существование. В 1821 году, озлобленный шумом, зачастую доносившимся из её комнаты, он однажды, встретив соседку, так толкнул её с лестницы, что полученные от падения ушибы искалечили её. После длительного судебного процесса Шопенгауэру пришлось не только уплатить 300 талеров за её лечение, но в течение двадцати лет платить ей алименты за нетрудоспособность».

С 1833 года и до конца своих дней Шопенгауэр провёл в одиночестве во Франкфурте-на-Майне, трудясь над своими сочинениями. Первый и последний прижизненный успех пришёл к нему в 1839 году: Королевское норвежское научное общество удостоило премии его работу «О свободе воли человека».

Казалось бы, просвещённая публика, падкая на новизну, должна была взахлёб читать его сочинения, написанные ясно и художественно. Почему этого не было? Шопенгауэр нашёл этому объяснение, сравнив книгу с зеркалом: «Когда осёл глядит в него, он не может увидеть в нём ангела».

Но было и более серьёзное объяснение: «Пошлость – это клей, который цементирует людей. У кого его мало, тот отпадает». «Главная причина пренебрежения, которое встречает моя философия, заключается в том, что именно в моё время на месте философии и мышления была поставлена умопомрачающая протестантско-иезуитская официальная лжемудрость, приспособленная к тому, чтобы одурачивать умы, – беспримерная низость гегелевщины».

В христианстве он категорически отрицал Ветхий Завет (по сути – Тору, священную книгу иудаизма): «Евреи – избранный народ своего бога, а он – избранный бог своего народа; ну и никого больше это не касается».

Сложнее его отношение к Гегелю. Шопенгауэр не мог признаться себе, что завидует популярности этого мыслителя. О низости «гегелевщины» можно говорить с иронией. Ведь там речь идёт о безмерно возвышенных категориях: Всемирном Разуме, Мировом Духе, Абсолюте. Но в них теряется реальность, и восхождение к этим абстрактным категориям оборачивается лицемерием, бедами людей и природы, войнами, злодеяниями, уродствами этого мира – слишком велики огрехи Высшего Разума, чтобы считать его источником всеобщего блага. Из этого, по-видимому, исходил Шопенгауэр в своём презрении к учению Гегеля.

…Непризнанному гению приходится утешаться тем, что современники недостойны его творений. Главное – не терять веры в себя и свои идеи. Так и поступил Шопенгауэр. Поведение вполне нормального человека. Был ли он обуян манией величия? Он преувеличивал свои достижения. («Моя философия в пределах человеческого познания вообще представляет собою действительное решение мировой загадки».) Но и это вполне нормально для непризнанного гения.

Артур Шопенгауэр, несмотря на свою заносчивость, отдавал должное роли отца в своей жизни. В его бумагах сохранилось посвящение Генриху-Флорису Шопенгауэру для книги «Мир как воля и представление»: