Горение (полностью)

- Владимир Львович, мы получили данные, которые бы хотелось перепроверить... Один наш товарищ видел, как глава боевки социалистов-революционеров садился в экипаж некоего полицейского чина, носящего цивильную форму.

- Это вы про Азефа?

- Да.

- Ну и что?

Рыдз опешил:

- То есть как?

- А - так, - хохотнул Бурцев. - Для меня совершенно ясно, что Азеф провокатор. И я про это - как вам, по-видимому, известно - неоднократно заявлял. Но ведь ЦК постоянно берет его под защиту.

- Чем вы это можете объяснить?

Бурцев разбросал руки, словно драчливый петух крылья:

- А вы?

- Партия переживает кризис, - ответил Рыдз убежденно. - Мы об этом писали.

- Я, как бывший эсер, слушаю это с болью, но, увы, Ленин тут прав, вздохнул Бурцев, - именно кризис.

- Мне тоже это больно слышать, Владимир Львович... Я имею множество друзей эсеров, честнейшие люди, огромного личного мужества и чести...

- Да уж, этого не занимать.

- Однако, Владимир Львович, товарищ, получивший информацию об Азефе, крайне щепетилен в вопросе обвинения кого бы то ни было, да тем более в провокации. Этот товарищ просит вас встретиться с человеком, который бежал из охранки после того, как оказал нам реальную помощь... вполне серьезную. Он в розыскных листах, ему грозит военно-полевой суд. Если французы выдадут его Петербургу, надо ждать еще одного обвинительного приговора... Мы можем надеяться, что использование вами этого человека не нанесет ему ущерба?

- Хотите, чтобы я встретился с анонимом?

- Да.

- Как правило, я работаю с теми, кто принимает на себя ответственность, товарищ Рыдз.

- Этот человек, возможно, еще пригодится нам для борьбы... Мы стараемся оберечь его от провала...

- Проверяли его? Надежен? Рыдз ответил вопросом:

- А вы Меньшикова с Бакаем проверяли? Надежны?

- Да.

- Двойной игры с их стороны быть не может?

- Нет. Ведь именно они помогли мне разоблачить провокатора Зинаиду Жуженко...

- Адъютанта "Казбека"?

- Да.

- "Казбек" - это Сладкопевцев?

- Он же в борьбе... Я не вправе открывать псевдонимы тех, кто продолжает бой с самодержавием.

- Простите.

Бурцев начал ловко лавировать между кипами газет, по-петушиному забросив руки за голову, чудом сидевшую на тоненькой шее; остановился перед Рыдзом, нагнулся к нему, спросил:

- Ну хорошо, допустим, я встретился с вашим человеком анонимно... Он дал мне новую информацию, которая понудит ЦК социалистов-революционеров хоть как-то откликнуться на новые улики. Но ведь тогда Чернов с Савинковым неминуемо потребуют встречи с моим... с вашим свидетелем... Как быть?

- Давайте начнем, а? За это время я снесусь с моими товарищами.

- Что ж, попробуем.

- У меня, кстати, есть словесный портрет того полицейского чина, который встречался с Азефом... Это была не случайная встреча, он его на извозчике ждал, в экипаже...

- Послушаем, - откликнулся Бурцев. - Давайте-ка портрет.

- Глаза стальные, с прищуром, веки припухлые, усы, чуть правленные вниз, нос прямой, лоб высокий; выражение лица сосредоточенное, особых примет нет, крепкого телосложения, довольно широкоплеч, рост высокий, по здешним меркам под метр восемьдесят пять, с аршинами я путаюсь...

- Хм... После девятьсот пятого года новые начальники департамента и охраны не очень-то позволяют печатать свои фотографические портреты...

Рыдз нахмурился, покусал нижнюю губу и попросил извиняюще:

- Владимир Львович, пожалуйста, не произносите при мне слово "охрана"... Вы же знаете, видимо, что с моею сестрой сделали палачи.

- Да, да, миленький, простите великодушно, я привык говорить для здешней прессы, не гневайтесь...

- Спасибо.

- Хм, - повторил Бурцев, - на Виссарионова не похож, на Комиссарова тоже...

- Кто из чинов полиции был на процессе депутатов Первой думы?

- Информация не поступала, но кто-то был, вокруг здания кишели филеры, ждали кого-то...

- Не Герасимова?

- У меня есть только одна его фотография... Давняя, когда он в начале девяностых годов служил адъютантом при Самарском жандармском управлении... Усы у него были стрельчатые, бородка клинышком, волос кучерявый, шатен, весьма привлекателен...

Поднявшись, Рыдз сказал:

- Человек, который к вам придет, живет под чужим именем. Его зовут "Федор Мокеевич". Это псевдоним. Когда соблаговолите его принять?

- Давайте завтра, часов в девять, я птица ранняя.

- Ему далеко добираться, живет в пригороде. Если разрешите, он будет в одиннадцать тридцать.

О "пригороде" сказал неспроста; Владимир Львович человек увлекающийся, Монмартр в Париже один, а пригородов много, страховка не помешает. 3

- Владимир Львович? - осведомился Турчанинов, разглядывая Бурцева.

- Именно так. С кем имею честь?

- Я Федор Мокеевич.

- Кто?!

- Вчера вам говорили обо мне. Вы назначили встречу на одиннадцать тридцать.

Бурцев посторонился, пропуская гостя в квартиру:

- Да, да, верно. Прошу.