Горение (полностью)

- Ах, Петр Аркадьевич, я ведь не об этом... Меня страшит иное: поскольку все силы охраны будут передислоцированы в Ревель, северная столица остается совершенно незащищенной... Найдись десять человек, которые бы рискнули взять власть, - особенно если имеют связи с армией и полицией, - она, как спелое яблоко, сама бы упала им в руки... Да здравствует республика! Или конституционная монархия, коли с кем из великих князей уговорятся...

Столыпин закаменел лицом; хотел было резко подняться, но сдержал себя (не желает выдавать волнение, понял Герасимов; знает, что я к нему достаточно присмотрелся, каждый его жест расписал по формулярчикам); спросил холодно:

- У вас есть какие-то сведения о такого рода возможности, Александр Васильевич?

Герасимов медленно поднял глаза на премьера, долго молчал, потом ответил чуть не по слогам:

- Я ф а н т а з и р у ю, Петр Аркадьевич... Но это вполне реальная фантазия... Во имя России люди ведь и на больший риск шли...

Ну же, думал он моляще, придвинься ко мне, положи руку на колено, открой душу! Ведь я вижу, как ты страдаешь! Я понимаю ужас твоего положения, как никто другой, д а й только приказ, я все сделаю... Ладно, бог с тобой, не приказывай - н а м е к н и хотя бы, мне и того хватит.

Столыпин все же не выдержал, поднялся, начал мерить кабинет мелкими, семенящими шажками, чуть косолапя, словно застенчивая женщина на людях.

- Это правда, - глядя в его спину, проскрежетал Герасимов, - что его высочество великий князь Николай Николаевич жаловался вам на государя: "тот попал в плен Александры Федоровны, Россия живет без самодержца"?

Столыпин резко остановился, словно бы кто натянул невидимые глазу поводья, обернулся так стремительно, что не удержал равновесия, покачнулся даже:

- От кого к вам это пришло?!

- От камердинера, Петр Аркадьевич... Не великий же князь мне наблюдательные листы пишет - о себе самом...

- Александр Васильевич, - тихо, с какой-то невыразимой, страдальческой болью сказал Столыпин, - если я чем и горжусь в жизни, так тем лишь, что меня в газетах называют "русским витязем". А вы слыхали, что значит по-мадьярски слово "витязь"? Нет? "Осторожно"! Да, да, увы, это так! "Осторожно"! Пошли к ужину, Ольга Борисовна сулила блины с творогом...

...А Карпович все ж таки нашел в Ревеле связи с максималистами; не зря говорил друзьям: "С таким учителем, как Иван ["Иван" - одна из конспиративных кличек Азефа среди террористов], можно свернуть горы, главное - отвага и убежденность в конечном торжестве нашего дела".

Имя Карповича было легендарным для всех, кто считал террор единственным средством борьбы с самодержавием; над социал-демократами смеялись: "Книжные черви, балласт революции, такие никогда не смогут поднять народ на решительный бой с деспотизмом; слово бессильно; только бомба может всколыхнуть массы".

От максималистов он получил явку к боевой группе, готовившей а к т независимо от эсеровского ЦК, в глубокой тайне.

Руководитель группы представился "Антоном", смотрел на Карповича влюбленными глазами, сразу же угостил чаем, заваренным в матросской металлической кружке, предложил расположиться в его мансарде: "Хозяин дома наш друг, хорошо законспирирован, так что здесь вам будет надежно, город полон филеров, право, оставайтесь у меня".

Однако, когда Карпович спросил, что и где планируют провести максималисты, Антон замкнулся:

- Вы должны понять меня... Я видел вас с товарищем Иваном, поэтому принял вас, как брата... Приди кто другой, кого я не знаю, пришлось бы убрать. Акт будет осуществлять другой товарищ, не я, к сожалению. Я не вправе рисковать его жизнью до той минуты, пока он не приведет приговор над тираном в исполнение...

- Словом, не доверяете, товарищ Антон?

- Вы брат мне, товарищ Карпович! Как же я могу вам не доверять? Но если бы я спросил, где ваши друзья, которые ждут на улицах того часа, когда поедет Николай Кровавый, чтобы взорвать его, вы бы мне ответили?

- Нет, - согласился Карпович. - Я бы не ответил ни в коем случае. Но мне кажется, что наш опыт несколько больше вашего, товарищ Антон. Я не претендую на то, чтобы влезать в ваше дело. Я думаю, что совместное обсуждение . вашего плана, его детальное исследование может помочь вам. Все же согласитесь, мы обладаем большей информацией, чем вы...

- Ваши товарищи намерены проводить акт в Ревеле? - спросил Антон в упор.

Карпович оглядел его юное лицо, пшеничные усы, добрые, чуть близорукие голубые глаза и, сопротивляясь себе самому, тем не менее ответил:

- Да.

- Где это должно произойти?

- Я не могу ответить на ваш вопрос. Антон удовлетворенно кивнул:

- Верно. Я не в обиде. Теперь вам будет ясно, отчего и я вынужден молчать.

- Такое недоверие друг к другу может принести нам много бед, - заметил Карпович. - Мы можем пересечься. Тогда провал ждет и вас, и нас.

- Вы же знаете, как много сейчас говорят о провокации в вашем ЦК, товарищ Карпович...

- Вы заметили, я не спросил ваше настоящее имя... Так что и вы переходите-ка на "Вадима", ладно?