Горец-грешник

Нехотя просыпаясь, Морейн улыбалась, вспоминая, как они с Тормандом занимались любовью. Она протянула руку и, ощутив холодную пустоту льняного полотна там, где раньше было его большое теплое тело, вздохнула. Это и к лучшему, решительно сказала она себе и потянулась в постели. Теперь не надо будет спорить или что-то доказывать друг другу. Она может просто собрать свои пожитки и отправиться домой.

Заставив себя выбраться из-под одеяла, она приготовилась встретить новый день, который, как она знала, будет очень длинным. Спускаясь в зал, чтобы перекусить, она пыталась решить, что же сказать Уолину. Морейн не удивилась, когда увидела мальчика сидящим за столом с полной тарелкой еды. Уолин никогда не страдал от отсутствия аппетита, а родственницы Норы оказались очень хорошими поварихами. Но, увидев в столовой Адама, она растерялась. С того дня как она узнала, что у нее есть брат, Адам несколько раз приходил навещать ее, но раньше он никогда не появлялся так рано. Она бросила на него настороженный взгляд, села за стол и наполнила свою тарелку.

— Чем ты собираешься заняться сегодня? — спросил Адам, подавая ей кружку козьего молока.

То, как он смотрел на нее, подсказало Морейн, что у него уже есть ответ на этот вопрос. Вдруг в голову ей пришла мысль, что Адам никогда не интересовался ее видениями. Похоже, у брата есть все-таки какие-то секреты. И почему вдруг он налил ей козьего молока? Она не так часто его лила, но сейчас именно этого напитка ей захотелось, едва молоко попалось ей на глаза, и Адам словно прочитал ее мысли. А ведь возможно, подумала ока, вовсе и не от матери, а от отца ей передались необычайные способности.

— Я собираюсь вернуться в свой дом, — ответила она, и на его лице не промелькнуло ни тени удивления.

— Тогда я пойду собирать вещи, — сказал Уолин.

Морейн открыла рот, чтобы объяснить мальчику, что у него есть выбор, но, передумав, молча склонилась над миской с кашей, которая была обильно полита ароматным медом. Ей не хотелось обсуждать этот вопрос. Пусть это было и эгоистично с ее стороны, но она надеялась, что он отправится домой вместе с ней, ни о чем не спрашивая. Она ела и чувствовала на себе пристальный взгляд своего брата. Наконец Уолин, извинившись, вышел из-за стола и отправился собирать свои вещи. Положив ложку, Морейн взглянула на Адама и с удивлением увидела, что тот улыбается.

— Весьма разумно, — пробормотал он.

— Что вы имеете в виду?

— Увезти мальчишку с собой, чтобы Торманд оказался у твоего порога.

— Неужели вы думаете, я собираюсь использовать Уолина в качестве наживки?

К своему стыду, ей пришлось признаться самой себе, что такая мысль у нее промелькнула: если Уолин будет с ней, это заставит Торманда помедлить с расставанием, но она тотчас ее отмела.

— Почему же тебя так оскорбляет мое предположение?

— А что же в нем хорошего? Поступить так было бы нечестно с моей стороны.

— Но тогда почему бы тебе просто не остаться здесь?

— Потому что я предпочитаю уйти первой.

Морейн не знала, почему она так откровенна с ним, но что-то в его взгляде, казалось, просто вытягивало из нее эту откровенность.

— Гордыня. Это чувство способно охладить самые пылкие отношения.

— Гордецом может быть и мужчина, который держит тебя в объятиях, а помышляет о другой женщине. — Она вздохнула. — Я не стану дожидаться, когда ему надоем и Торманд найдет себе другую. И пусть гордыня — грех, но иногда это единственное, за что следует держаться.

Он пожал плечами.

— Торманд знает, что мальчик относится к тебе как к матери. Возможно, он женится на тебе, и тогда все вы станете одной семьей. Для тебя это был бы настоящий подарок.

— Кто же спорит? — У нее было ощущение, что он подталкивает ее к определенному решению. — Такой же, как и жирный лосось, попавший на удочку рыболова.

Она удивленно закатила глаза, когда он рассмеялся, потом отодвинула тарелку в сторону и положила локти на стол.

— Шутки шутками, но я люблю его, Адам.

— Я так и думал. Поэтому-то и не возражал против того, что ты стала его любовницей. Так зачем же отказываться от возможности заполучить его?

Морейн не стала напоминать Адаму Керру, что двадцать три года она понятия не имела о существовании брата, и он не имеет права указывать ей, как поступать. Эти советы раздражали ее еще и потому, что слишком долго она жила так, как ей хотелось.

— Я не отказываюсь. — Она поморщилась, когда он вопросительно изогнул свою изящную бровь. — А если он вежливо скажет «нет»? Вы представляете, какую боль это может мне причинить?

— Почему ты считаешь, что он поступит именно так?