Горец II

Рядом плотным четырехугольником шагала свита, звеня сталью наборных доспехов. Не свита — личная гвардия. Самые отчаянные головорезы, преданные ему душой и телом. Впрочем, до конца он мог полагаться лишь на их «телесную» преданность — да и не было ведь ему никакого дела до их души…

Ровным счетом никакого…

Впрочем, это такие молодцы, для которых не только душа, но и куда более грубые материи не характерны.

Обдумав эту мысль, он усмехнулся. Лицо его отливало страшной бледностью, и черными дырами казались на нем провалы глаз. Но щеки его полыхали свежим румянцем, и красны были губы его под клювастым наличником шлема.

Красны, как у грудного младенца.

Или у вампира, пьющего человеческую кровь…

При этой мысли снова усмехнулся тот, кого на Зайсте называли Крагером всех Крагеров. В Шотландии шестнадцатого века его будут звать Мак-Крагер.

В Америке же века двадцатого — Крюгер. Виктор Крюгер.

Что означает «Крюгер-победитель».

Гвардейцы действительно были отборными рубаками. Каждый из них нес на плече такой же эспадон, как Крагер Крагеров. На плече — потому что невозможно выхватить из-за пояса оружие, один лишь клинок которого длиннее перехвата руки.

Не просто длиннее руки, а в человеческий рост. В рост высокого мужчины. Под стать ему и рукоятка, обложенный человеческой костью эфес для двуручной рубки — в треть длины лезвия.

Такими мечами сокрушают древка копий, по три-четыре на один взмах — если ощетинится ими вражеская фаланга, выдвигая на несколько шагов перед собою копейную стену.

Или же — для другого еще пригоден эспадон. Поэтому и вооружаются им не просто те, кто длиннорук и ловок, но прежде всего — бойцы личной охраны. Те, кто сопровождает командующего…

Если окажется повергнут командир в гуще схватки — встанут над ним телохранители и опояшут его сияющим кольцом стали поперечником в семь локтей. Дадут подняться.

Ибо мало у кого хватит решимости шагнуть в образованный страшными размахами круг, над которым гудит и стонет пластуемый железом воздух. Да и недостаточно одной решимости. Мастерством же клинкового боя редкий сравняется с носителями эспадона.

Впрочем, мастерства — тоже мало. Испокон веков Крагеры не стремятся к условиям честного боя. Поэтому каждый клинок от жала до крестовины тщательно, любовно смазан ядом.

Трупным ядом. Добывают его Крагеры из тел убитых врагов. Врагов же — не хоронят.

Быть может, в данном случае это даже излишне: ведь тот, по кому придется удар эспадона, умрет не от яда… Нет, не излишне это!

Ореол лютого страха исходит от Крагеров: от них самих, от их поступков. Их взгляда… Запаха немытой кожи…

От их оружия…

И он, этот ореол, словно удлиняет их мечи. На четверть. А то и наполовину.

Если противник не сумел укрепить свой дух — то десятикратно удлиняет.

На сей раз гвардейцы не собирались пускать в ход мечи. В руках у них, как и у всех остальных воинов клана, были Запретные жезлы огня и металла.

Нет, не жезлы — автоматы. Крагеры не нуждаются в словах-заменителях!

Крагер всех Крагеров величественным жестом простер вперед руку в латной рукавице.

— Смотрите! — сказал он.

— Мы смотрим, вождь! — многоголосо ответили ряды.

— Смотрите и запоминайте!

(… — Запомним… — отозвалось эхо от дальних холмов.)

— Запоминайте на века, какая участь постигает противящихся нам! Всех, кто…

Продолжения не последовало. Предводитель осекся, пристально вглядываясь в морозную дымку над белой равниной. Туда, где, растянув цепь, находились сейчас передовые отряды.

Что-то происходило там, вдалеке.

Что-то совсем иное, чем ожидалось…

Да, этот день запомнится на века. Но запомнится иначе.

Не о Крагерах будут петь хвалебные песни. И саги сложат не о них.

И вообще, имя Крагеров будет в этих сагах начинаться с маленькой буквы. Если, конечно, кто-нибудь удосужится записать слова, слетающие с губ слепых певцов.

Даже не именем оно будет считаться, а проклятьем, ругательством. Так и поведется с тех пор.

Потому что не всякая победа — победа. И не всякое поражение — поражение.

"…Никогда не разлучают бойцов Священного отряда. На то он и есть Священный!

Свято число его — пять сотен. Священна клятва, соединяющая всех бойцов с такой же неразрывностью, как неразрывны после проковки нити твердого и мягкого металла, образующие узор на булатном клинке.

Свято и нерушимо место командира — в центре первого ряда атакующих…

Махайра же отряд — разлучил. И было решиться на это не легче, чем выйти на бой с жезлоносцами, преступившими Запрет.

Потому что связь, возникающая меж душами воинов — от момента принесения клятвы до конца боя, — прочнее даже самого лучшего из сортов булата".

БЫЛО ЖЕ — ТАК:

7

ВОТ КАК БЫЛО:

"…На две части разделил Махайра отряд. И случайно ли, нет ли, но оказались те части равными. И числом, и деяньями, кои им предстояло свершить.

В первую часть — меткие стрелки, никогда не промахивающиеся. Были там лучники, бьющие птицу в глаз на лету и способные пронзить стрелой доску из дерева ангпиту толщиной в три пальца за четыреста шагов. Были арбалетчики, разящие птицу в зрачок глаза и пробивающие такую же доску за семьсот пятьдесят шагов.