Горгулья

Я немного успокоился, узнав, что Джек пробовала тот же фокус, что и я. Беседу мы закончили относительно цивилизованно, и Джек пообещала вечером навестить нас в крепости.

Джек принесла еду, в которой Марианн Энгел не стала бы выискивать лекарство (хлеб, фрукты, сыр и тому подобное), и попыталась разговорить ее. Не сработало. Она разозлилась, что мы ей мешаем, и раскрошила весь хлеб прямо на пол, в каменную пыль, а потом прибавила громкость в плеере, и нам пришлось ретироваться.

Уже взбираясь по ступенькам, мы слышали, как Марианн Энгел возбужденно разговаривает сама с собой на латыни.

Хотя мы абсолютно ничего не добились, попытка оказалась опустошающей сама по себе. С четверть часа мы с Джек молча сидели в гостиной, уставившись в пол. Наконец до меня дошло: дело не в равнодушии — просто Джек (которая уже не в первый раз столкнулась с такой ситуацией) заранее знала: мы не в силах ничего сделать. Впрочем, уже в дверях Джек пообещала:

— Завтра вернусь.

Утром я обнаружил Марианн Энгел распростертой над только что законченной статуей номер 17. Я просунул под ее тело руку, а у нее даже не было сил отодвинуться от меня, несмотря на все попытки.

— Нет, мне нужно готовиться к следующей! — Она говорила всерьез, но попросту физически не могла сопротивляться, и я увел ее наверх.

В очередной раз я смывал с нее пыль, пот и кровь, а она клонила голову на фаянсовый бортик ванны, совсем как брошенная кукловодом марионетка.

Пока я купал ее и укладывал в кровать, она твердила, что нужно вернуться в мастерскую. Но едва коснувшись простыни, тут же заснула.

Марианн Энгел так и не пришла в себя в тот вечер, до самого появления Джек. Я снова оказался один на один с мисс Мередит и отвинтил колпачок с новой бутылки бурбона.

Джек рассказала мне о клиентах, которые покупали горгулий. Впечатляющий список: известные бизнесмены, главы штатов, видные покровители искусств, а также вся когорта из мира развлечений. Я узнал имена нескольких музыкантов из верхних строчек чартов и ведущих голливудских актеров, а еще писателя, чуть ли не во всем мире считающегося королем хоррора. Некий режиссер, прославленный чрезвычайно поэтическими фильмами об изгоях, приобрел по крайней мере с полдюжины работ. (У него было такое худое лицо и буйные черные кудри, что его легко могли бы спутать с анемичным сводным братом Марианн Энгел.) Конечно, ничего особенного не было в том, что горгулий покупали некоторые церкви, но я никак не ожидал, что среди самых крупных клиентов окажется еще и множество университетов.

Мы заказали на дом китайскую еду, и Джек почти все съела сама, да еще и бурбон стаканами пила. Потом рукавом утерла с губ соус и поинтересовалась, правда ли я лишился пениса. Я подтвердил, а она извинилась за прежние свои шуточки на этот счет. Я принял эти извинения со всей вежливостью, на которую оказался способен, она же слегонца разнюнилась; оказывается, алкоголь на нее (как часто бывает с самыми мужественными людьми) нагонял сентиментальность. Я спросил, планирует ли она что-то особенное на Рождество, она же пустилась в подробный рассказ о своей жизни.

В ранней юности она забеременела и родила мальчика, Тэда, которому теперь уж за тридцать. Джек вышла замуж за отца Тэда, а тот был жестокий и вечно пьяный, но она оставалась с ним, потому что не было, кажется, другого выхода. Ей удалось закончить школу, но о колледже вопрос даже не стоял. Когда Джек забеременела во второй раз, муж заявил, что она нарочно хочет испортить ему жизнь: «Вот опять ты залетела, а у нас денег нету! Сука!»

По крайней мере, раз в неделю шестилетний Тэд видел, как отец бьет его беременную мать.

Однажды вечером, когда Джек была на седьмом месяце, муж принялся лупить ее особо сильно. Потом он рухнул пьяный на пол, а Джек уложила в сумку одежду и собрала Тэда. Выставив мальчика на крыльцо, она вернулась в спальню со сковородкой в руках, которой и приложила спящего муженька по голове. Джек уверяла, что сделала это, только чтобы тот не проснулся и не погнался за ней, но я подозреваю, ей скорее просто было приятно. По ее словам, потом она еще много дней просматривала местную газету — хотела выяснить, убила ли мужа. Но некролога так и не напечатали, и она испытала значительное облегчение, но также некоторое разочарование.

— Я все боялась, что бывший муж подстережет меня у больницы, где лежала моя мать. У нее была шизофрения, — добавила Джек. — Но больше я этого ублюдка так и не увидела. Наверное, ему было лень нас выслеживать.

Как интересно — у матери Джек была шизофрения… Нет ли тут связи с Марианн Энгел? Связь и впрямь была.

— Я любила маму, часто ее навещала, тем более что больше некому было. Отец давно ушел. Кажется, не выдержал, когда любимая сошла с ума…

Я вежливо пробормотал что-то о тяготах ее жизни.

— Это уж точно! Все мои мужики были таким дерьмом, что, пока Тэд рос, — призналась Джек, — я тайно мечтала, чтобы он стал гомиком.

— И?..

— Не сбылось, — проворчала она, доливая себе виски.

— Что же, не теряй надежду, — участливо отозвался я.