Горячее сердце

— Ну да, пришел! — спохватился Агеев. — Их там четверо сидело. Три девахи и мужчина. Я мужчине-то и сунул накладные. Думал, он и есть главбух. Он эт-т голову и поднял, а я как рожу его увидал — меня будто током шибануло: он!.. Все ж таки удержал себя, токо рука все тянулась к заднему карману… У меня в прошлом году маузер отобрали. Именной. Десятизарядный. Прихватывал когда с собой, мало ли что… Ну, показалось как-то, ровно бы Макаров навстречу идет, по другой стороне улицы. Я эт-т маузер выхватил. Стой, ору, белая вошь! И в воздух раза два пальнул… Обознался, еж его задери!.. Жалко маузер. Я и в Москву писал — не помогло… Может, вы посодействуете?..

— Вы этому мужчине в бухгалтерии ничего такого не говорили? О своих подозрениях? — опять осторожно подправил разговор Леонид.

— Ни-ни! — замотал головой Агеев. — Удержался… Так я про маузер… Все ж как-никак память…

— А вам не показалось, что он вас узнал?

— Да откуда ему меня помнить! — Агеев постучал кулаком в грудь. — Сколь он таких, как я, перещелкал! Нет, по роже не видно было, чтоб испугался. Сперва, правда, не хотел подписывать накладные. Не я, мол, главбух. А одна деваха ему и говорит: мол, главбух в Свердловск на весь день уехал, не сидеть же товарищу, мне то есть, до завтрева. Ну, тогда Макаров и подписал…

— Эти накладные случайно не при вас? — поинтересовался Леонид.

— А вот они! — Агеев выхватил из кармана тужурки вчетверо сложенные листки папиросной бумаги и протянул через стол.

— Тут же нет подписи Макарова! — удивленно проговорил Леонид.

— А вот же! — Агеев привстал и ткнул узловатым коричневым пальцем в накладную.

— И… Се… — с трудом, морща брови, стал разбирать Леонид.

— Селезнев! — невозмутимо подсказал Агеев. — Иван Евграфович Селезнев. Деваха, которая за меня вступилась, по имени-отчеству его назвала. А фамилию я у него спросил уж потом, когда он расписался: на кого, мол, ссылаться, если что… Селезневым назвался. Потому-то я к вам сюда и пришел. Сам не решился разоблачать.

— Вы совершенно правильно поступили, что пришли, — горячо похвалил его Леонид. — А сейчас назовите лиц, знавших Макарова.

— Да Пелагея же! — вскинулся Агеев. — Супруга моя. Жива-здорова, придет хоть сегодня же… Сестра его родная как будто в Сызрани проживает. Адрес у меня есть, все хотел съездить к ней, да Пелагея каждый раз отговаривала. Письмо написал — не ответила…

— С сестрой мы пока подождем, — мягко остановил его Леонид.

— Если что, так и в Казаринку съездить можно. Двое суток туда, если поездом. Там таких, которые его рожу подтвердить могут, хоть отбавляй. Сашку Пекарева спросите или Лукерью Воинову… Постойте, да ведь Аннушка тут! Аннушка Савельева! Со мной в одном доме живет! Она в Казаринку тогда следом за мной приходила. Макаров самолично ее допрашивал. Почки ей отбил. Как же, как же! Намедни мы с ней в поликлинике виделись. Плоха она больно, так что лучше бы вам к ней сходить…

— Да-да, разумеется, — покивал Леонид и предупредил Агеева: — Прошу вас, Кузьма Фомич: о вашей встрече с Селезневым пока никому не рассказывайте.

— С Макаровым, — поправил Агеев. — Что Макаров он, вы даже не сомневайтесь! Да вы проверьте его паспорт! Поддельный, как пить дать поддельный!

Некоторое время Леонид что-то обдумывал, глядя на Агеева.

— Спасибо вам, Кузьма Фомич, за сообщение! — проговорил наконец он с чувством. — Личность этого человека мы установим. — И с детской непосредственностью признался: — Ведь я, Кузьма Фомич, слышал, что в нашем городе живет герой гражданской войны, которому посчастливилось выбраться после расстрела из могилы. Это ж какую силу и здоровье надо! Какую волю к жизни! Да раненому…

— Там как: три залпа, а после в яму спускался солдат и плетью проверял, кто живой. Эдак вот, — потрогал Агеев поблескивающую на щеке косую полоску. — Только шелохнись — тут же и пристрелит.

— И как же вы?..

— Я, видать, чувствительность потерял. Он меня хлесь, а я хоть бы что. Мертвый и мертвый. Видно, так было. После уж, когда очухался, ровно каленым железом зачало жечь…

Леонид потрясенно качнул головой:

— Видеть, как тебя хлещут по лицу плетью, и глазом не моргнуть!

— Да не видал же я ничего! — удивился его словам Агеев. — Говорю: без памяти был! Это уж Пелагея мне потом все подробно расписала. Когда меня расстреливали, она вместе с другими бабами поблизости стояла и все видела. А я совсем ничего не помню. Как вытерло, — Агеев помотал головой. — А вы все ж таки проверьте у Макарова паспорт. И к Аннушке наведайтесь, поговорите с ней…

Проводив Кузьму Фомича, Леонид дождался начальника отделения Белобородова, который ездил по срочному делу на строительство электромашиностроительного завода, и доложил о только что поступившем заявлении гражданина Агеева.

На другой день он выехал в Увальск.

3