Горячие деньги

Беренайс притихла, Томас немного успокоился. Теперь ему не нужно было искать новую работу, и он увлекся гольфом. Беренайс занималась домом, чем Томас был очень доволен.

Алисия прибыла одетая, как всегда, по-девичьи, ее высокий голос звучал как эхо голоса Сирены, и каждый вежливо, но сквозь зубы, обратил на это ее внимание.

Вивьен недовольно заметила, что Малкольм отделал дом слишком уж во вкусе Куши. Джойси дипломатично порекомендовала Малкольму семейную пару, чтобы присматривать за домом. Она – и они – уже неделю жили в Квантуме.

Здесь же были все внуки Малкольма, они заново обживали дом и сад. Снова здесь звенели детские голоса.

Робин, в далекой комнате с французскими окнами, больше не говорил и с того ужасного дня никогда не просил меня надувать воздушные шарики.

Мы с Малкольмом вышли из новой гостиной на лужайку и посмотрели оттуда на дом. Дом выглядел таким, как прежде, и не только внешне – в него снова вернулись мир и покой.

– Не чувствуется присутствия Сирены, правда? – сказал Малкольм.

– Нет, не чувствуется.

– Я боялся этого. Хорошо, что от нее здесь ничего не осталось.

Мы пошли дальше по дорожке.

– Ты заметил, что я достал из тайника золотого дельфина и аметистовое дерево? Они стоят в гостиной.

– Заметил.

– А золото я продал, – сказал Малкольм.

Я глянул на него. Отец лукаво прищурил глаза.

– В этом году цена неожиданно высоко подскочила, впрочем, я-то этого и ожидал. Я продал очень выгодно. И теперь в твоем тайнике только пыль и паутина.

– Неважно.

– Я хорошо его запер, потом еще пригодится. – Все семейство сгорало от любопытства по поводу статьи о куске проволоки в завещании, но Малкольм так ничего им и не объяснил. – Я снова куплю золото. А потом продам. Покупаю, продаю. Вперед, назад. И когда-нибудь… – его голубые глаза блеснули, – ты выиграешь на кивке.