Горящая колесница

— В то время ещё не было закона о кредитных товариществах и долги заставляли возвращать силой. Может, и закон в конце концов приняли потому, что поднялся шум. А ведь нашему шефу, адвокату Мидзогути, тоже угрожали преступники из банды, которая выколачивала долги. В его тогдашнего партнёра даже стреляли из пистолета, в дверях собственного дома. Повезло, правда, — даже не ранили. Самих должников тоже постоянно запугивают, применяют самые грубые меры, но они молчат, чувствуя за собой вину из-за невозвращенных денег. Им остаётся только плакать и терпеть.

Окончательно измучившись, человек набирает номер сто десять, верно? Приходит полицейский, потерпевший излагает ему все обстоятельства, и тут полицейский неожиданно идёт на попятную. Ведь эти бандиты не дураки — улик не оставляют. На поверку дело предстаёт как неприятная, но законная процедура взыскания задолженности. И полицейский произносит свою коронную фразу…

— «Невмешательство в гражданские дела», точно? — опередил свою собеседницу Хомма.

Саваки рассмеялась:

— Да, именно так. Думаю, что от этого многие настрадались. У нас в конторе один даже плакал: «Уж убили бы поскорей, только тогда полиция начнёт расследование…»

И ведь речь идёт не только о фактах прямого физического насилия. Не счесть случаев, когда сборщики долгов грозят жертвам в случае неуплаты отправить в бордель жену или дочь.

— А полиция на это говорит: «Ведь пока что никого никуда не отправили». Бандиты грозятся на словах, и, если угрозы не записаны на магнитофон, ничего не доказать. Ну а тот, кому хоть раз так пригрозят, места себе не находит — так уж устроена человеческая психика. Он живёт, каждый день, помня о преисподней прямо у себя под ногами. Рано или поздно эта жизнь в постоянном страхе становится непереносимой, и однажды среди ночи человек пускается в бега.

Для того чтобы спокойно осесть на новом месте, отправить в школу детей, устроиться на работу, нужно перевести со старого места жительства посемейный реестр, зарегистрироваться по новому адресу. За этим кредиторы строго следят и сразу явятся к должнику. А иногда они, чтобы выяснить адрес, подкарауливают детей у ворот школы и потом идут потихоньку следом.

— Вот поэтому должники не могут трогать с места свой посемейный реестр. А раз так — им не найти хорошей постоянной работы. И жильё снять очень трудно. Избирательным правом они тоже фактически не пользуются — так ведь? И медицинскую страховку по месту жительства им ни за что не оформят! Словом, они катятся под уклон всё быстрее и быстрее, и положение их со временем лишь ухудшается.

Адвокат Мидзогути тоже говорил про порождённый этой ситуацией слой современных «отверженных».

— По сравнению с тем, что было раньше, сейчас стало получше. Подавляющее большинство тех, кто объявляет себя банкротом, — люди молодые, двадцатилетние. Такие могут всё начать с нуля, и уж по крайней мере им не приходится переживать распад семьи. В годы паники чаще всего миллионными долгами оказывались опутаны отцы семейств, а потом волна накрывала их жён и детей.

— А из-за чего в восьмидесятых годах случился кризис кредитной сферы? Тогда ситуация чем-то отличалась от сегодняшней?

Немного подумав, Саваки ответила:

— Я полагаю, что тогда глубинной причиной была ипотека. Мечтая о собственном доме, люди подписывались на непосильные для них займы и в результате едва сводили концы с концами, нищая с каждым днём, — приходилось обращаться в ссудные кассы. Такая вот была типичная схема.

— Целые семейные кланы разорялись!

— Да, верно. Поэтому должников было больше не в городах, а в «спальных» пригородных районах. Но сейчас-то жертвами становятся главным образом молодые, верно? И в основном это жители Токио и других больших городов. Я думаю, что виновата сама наша цивилизация, где все вещи — «одноразового пользования». Достаток позволяет людям выбрасывать всё, что однажды побывало в употреблении. Все стали жить на широкую ногу, и молодых не учат тратить деньги с умом.

Словно в насмешку, сейчас почти не случается банкротств из-за жилищных займов, слишком уж выросли цены на землю.