Гориллы в тумане

Я собрала свой персонал, и мы разработали план первой из множества игр, рассчитанных на избавление от незваных гостей. Через двадцать минут я с двумя сотрудниками нарочито незаметно ушла из лагеря на поиски горилл. Как мы и полагали, американец быстро собрал рюкзак, кинул его носильщику и крадучись двинулся следом за нами. Стараясь оставлять как можно более отчетливые следы, мы протопали полчаса, и я спряталась в кустах у главной тропы. Через несколько минут мимо нас проследовал американец в сопровождении нагруженного носильщика. Было видно, что оба спешат, чтобы не отстать от нас. Мои люди водили за нос непрошеных гостей целых три часа, заставляя их в районе наблюдений карабкаться вверх по самым крутым склонам и спускаться вниз. Я же вернулась в лагерь, испытывая некоторое угрызение совести по поводу обмана незадачливого незнакомца.

Нашествия незваных туристов, журналистов и фотографов в лагерь часто были совершенно неожиданными. Поскольку Исследовательский центр Карисоке расположен в парке, являющемся общественной собственностью, посетители полагали, что они вправе рассматривать и домики в лагере как таковую. Иногда двери и окна неожиданно распахивались, и моим руандийцам давали распоряжения начальственным тоном, словно лагерь был туристической базой в разгар сезона. Один из так называемых туристов дошел до того, что, воспользовавшись аппаратом с телеобъективом, увековечил одну из моих стажерок, когда та сидела в туалете! Среди гостей, конечно, встречались люди, заслуживающие самого благожелательного расположения, но именно они молниеносно распространяли весть о том, что Карисоке открыт для всех желающих, и число непрошеных гостей постоянно увеличивалось.

Однажды поздно вечером заявилась большая группа туристов и потребовала устроить ее на ночлег в одном из домиков, с тем чтобы на следующий день я отвела их к гориллам в качестве персонального гида. Мой сотрудник сообщил им, что в настоящее время я нахожусь в Заире, а его помощник по сбору дров в свою очередь упорно настаивал, что я в Уганде. Почувствовав подвох, визитеры установили палатки метрах в семидесяти от моего домика. Целых три дня и три ночи я просидела взаперти, украдкой выходя по нужде и на ежедневные контакты с гориллами. Одолжив одежду у дровосека, я натягивала на голову черную вязаную шапочку и под прикрытием охапки хвороста незаметно покидала лагерь.

Один из самых незабываемых посетителей объявился летом 1971 года, и ему удалось достичь моего домика прежде, чем его успели перехватить мои помощники. Я была поглощена изучением карты, когда услышала возглас с чисто британским акцентом: «Эй там, есть кто-нибудь дома?» Думая, что стала жертвой галлюцинации, я вышла из домика и замерла как вкопанная при виде несуразно одетой фигуры, направляющейся к двери. На незнакомце был темный костюм из шерсти, белая сорочка, галстук с приспущенным узлом и городская обувь. В руках он держал портфель и походил на пассажира метро, вышедшего из вагона на незнакомой остановке. В ходе довольно натянутой беседы я выяснила, что незнакомец был внештатным корреспондентом одной из лондонских скандальных газетенок и приехал в Африку взять у меня интервью. Вместо интервью я угостила журналиста чаем с печеньем, дала ему две мои статьи о гориллах из «Нэшнл джиогрэфик» и вернулась в домик к прерванному занятию. Пока он «интервьюировал» мои статьи на воздухе, раздались громкие крики и удары в грудь — гориллы группы 4 в это время общались с серебристоспинным одиночкой на склоне горы Високе сразу за лагерем, и я ушла.

Лишенный возможности взять интервью, незадачливый репортер удалился, и я уже забыла о нем, когда шесть недель спустя получила номер газеты, в которой он сотрудничал. На первой странице была помещена моя фотография с вымышленной историей о моей работе с гориллами и опасностях, которые корреспонденту пришлось преодолеть, чтобы заполучить необходимый для статьи материал. Он описывал смелое одиночное восхождение на гору сквозь непроходимые джунгли, кишмя кишащие львами, тиграми и гиенами, хотя такое сообщество животных можно встретить разве что в зоопарке. Затем он поведал, что по его прибытии мой домик окружили гориллы, которых я вызвала в лагерь из леса. Он заключал сей потрясающий опус словами: «…и местные люди зовут ее Ньирамачабелли, что дословно означает „пожилая женщина, живущая в лесу без мужчины“».