Горькая сладость

— Мы собираемся у Майка и Барб. Хотя фарш для начинки готовит Ма. Она до смерти боится, что Барб может положить в него немного купленного в магазине хлеба и убьет этим всю семью.

Смеясь, он дошли до пикапа, остановились и посмотрели друг на друга.

— Кейти впервые увидит дом.

— Это доставит ей большое удовольствие.

— Не уверена. Мы поссорились из-за того, что я продала дом в Сиэтле. — Виновато пожав плечами, Мэгги продолжила сердито: — Черт, я старалась быть честной. Мы повздорили, и с тех пор Кейти на меня дуется. Так что я немного волнуюсь. Она считает, что святая обязанность матери сохранять семейный очаг именно в том доме, где выросли дети. Пару недель назад я ездила в Чикаго, мы вместе обедали, но встреча была, мягко выражаясь, несколько прохладной. — Мэгги вздохнула. — Ох уж эти дети!

— Ма всегда говорила, что дети обязательно проходят стадию эгоизма, когда они считают, что их родители — полные придурки, которые неправильно одеваются, не то говорят и не так думают. Я сам через это прошел.

Мэгги невинно раскрыла глаза:

— А я?

— Не знаю, — рассмеялся он. — А ты?

— Наверное. Я не могла дождаться, когда уеду от матери.

— Ну, ты и уехала.

— Эрик Сиверсон, ты мне совсем не сочувствуешь! — проворчала Мэгги с притворным раздражением.

Он опять рассмеялся, задумался и переменил тему.

— Цени свое счастье, — сказал он неожиданно серьезно. — День благодарения ты проведешь с дочерью. Я бы тоже так хотел.

Это признание поразило Мэгги, и она почувствовала неловкость из-за того, что невольно узнала секрет, который не должна была бы знать. С тех пор как она поняла, что его брак дал трещину, кое-что изменилось.

— Эрик, я хотела бы задать тебе один вопрос, но ты волен не отвечать, потому что это не имеет отношения к моему бизнесу.

— Может, мне все-таки ответить?

Мэгги промолчала. Эрик подождал немного и сказал:

— Нэнси не хочет иметь детей.

— Прости, — тихо произнесла Мэгги.

Он беспокойно задвигался, подбрасывая ногой снег.

— Наверное, я не должен был тебе говорить. Это моя проблема. Извини, что поставил тебя в неловкое положение.

— Нет-нет.

— Да. Извини.

Мэгги подняла глаза и с трудом подавила желание сказать, прикоснувшись к его рукаву: «Это я должна извиниться. Я помню, как ты хотел иметь детей». Это было бы непростительно и прозвучало бы так, будто она злорадствует, что у Эрика плохие отношения с Нэнси и что он вообще на ней женился.

Некоторое время они молчали, и только снег с тихим шорохом падал на землю. Мэгги вспомнила, как они целовались давным-давно, в такой же вечер, как этот, на его снегоходе, в ущелье под скалой, и как она ощущала вкус его губ и снега. Эрик тогда заглушил мотор, и они молча сидели, глядя на темное вечернее небо. Потом он повернулся, перекинул ногу через сиденье и нежно позвал: «Мэгги...».

— Пожалуй, я поеду, — открывая дверцу пикапа, сказал Эрик.

— Я была рада тебя видеть.

Он посмотрел на дом.

— Мне бы хотелось зайти как-нибудь, когда ты поставишь мебель.

— Непременно.

Они оба понимали, что правила приличия не позволят ему прийти сюда еще раз.

— Желаю тебе хорошо провести День благодарения, — сказал Эрик, забираясь в пикап.

— И тебе того же. Передай привет своим.

— Передам.

Но он понимал, что не сможет передать привет. Как он объяснит, зачем приезжал сюда?

Дверца захлопнулась, и Мэгги повернулась, чтобы уйти. Послышалось рычание стартера, затем из кабины раздался какой-то глухой звук — очевидно, Эрик пытался подбодрить пикап ударом кулака. Потом открылось окно.

— Проклятая Старая Сука, — с чувством выругался Эрик.

Пока Мэгги смеялась, мотор все-таки заработал. Эрик нажал на газ, включил «дворники» и крикнул, пытаясь перекрыть грохот:

— Пока, Мэгги!

— Пока. Будь осторожен!

Через минуту пикап растворился в темноте, но Мэгги долго еще стояла, задумавшись и ощущая какую-то тревогу.

В День благодарения за столом Сиверсонов собралось двадцать человек, в том числе одиннадцать внуков Анны. Майк и Барб пришли со своими пятью детьми. Из Дулута приехала Рут с мужем Дэном и тремя детьми, а из Милоуоки — Ларри, младший брат Эрика, его жена Фрэн, их трое детей, один из которых был настолько мал, что его посадили на специальный высокий стул.

Нож для мяса был заточен, а жареную индейку поставили перед Майком, сидящим во главе стола. Майк попросил всех успокоиться и предложил: