Горькая сладость

Он так и сделал. Даже запер двери, прежде чем направиться к дому. Он подавил желание побежать и прошел по дорожке обычным шагом, медленно поднялся по ступенькам веранды и сжал кулаки, борясь с искушением обнять стоящую перед ним, дрожащую, со скрещенными на груди руками женщину. Ее темный силуэт в дверном проеме ярко освещенной кухни казался охваченным лучистым ореолом, и от этого она походила на небесное создание.

Они стояли друг перед другом на морозном февральском воздухе, выдыхая легкие облачка пара. Наконец он спохватился и сказал:

— Привет.

Мэгги прикусила губу и смущенно хмыкнула:

— Привет. Заходи.

Он прошел за нею внутрь дома и нерешительно остановился на коврике у порога. На ее открытой шее виднелась нитка жемчуга, тонувшая в глубоком вырезе шелкового розового платья — воздушного, живущего, казалось, своей собственной переливчатой жизнью. И когда она обернулась ему навстречу, то все вместе — жемчуг, и шелк, вся она показались ему дрожащим в воздухе миражом. Они оба таинственным образом поняли, что эта встреча станет антиподом предыдущей.

Все шло по обычному в таких случаях сценарию. Она с благодарностью приняла его подарок.

— «Чардонни»... как мило, — сказала она, рассматривая наклейку.

— Причем охлажденный, — поддержал Эрик, снимая куртку.

— У меня есть чудесные рюмки.

— Вот и прекрасно.

Она поставила вино в холодильник, и Эрик взглянул на ее ноги. Туфли на высоких каблуках, того же цвета, что и платье, поблескивали лаком в ярко освещенной кухне. Закрыв дверцу холодильника, она обернулась, но не подошла, выдерживая дистанцию.

— Ты очень элегантна, — сказал Эрик.

— Ты тоже, — ответила она.

Готовясь к встрече, Эрик выбрал дымчато-голубой костюм, бледно-персиковую рубашку и полосатый галстук, сочетающий оба эти цвета. Она оценила его наряд и снова посмотрела в глаза. Каждый из них инстинктивно постарался пленить другого своим внешним видом.

— Мы принарядились. — Она печально улыбнулась.

Эрик хмыкнул.

— Да, действительно.

— Я решила зажечь свечи, чтобы было уютней, — сказала она, проводя его в огромную гостиную, освещенную шестью свечами и пахнущую розами. Громадный стол, за которым уместилась бы дюжина едоков, был сервирован на двоих — так, чтобы можно было смотреть друг на друга.

— Ты закончила оформление комнаты. Красиво.

Эрик огляделся: обои цвета слоновой кости, гирлянды на окнах, фарфор в стеклянном шкафу-горке, полированный стол вишневого дерева.

— Спасибо. Садись сюда. Тебе нравится лосось или ты только ловишь его?

Он довольно засмеялся и, заняв указанное место, принял игру в ресторанный обед.

— С удовольствием его отведаю.

— Я, наверное, должна спросить, когда подать вино — прямо сейчас или попозже?

— Прямо сейчас, но позволь я его принесу, Мэгги.

Он уже было поднялся, но она остановила его, придержав за плечо.

— Нет, лучше я сама.

Он наблюдал, как она вышла из комнаты и вернулась в мерцании свечей, в переливах шелка и жемчуга, дрожащими отсветами ложащихся на ее фигуру. Она наполнила бокалы и села на свое место напротив Эрика, между оплетенным в белое сифоном и хрустальной вазочкой с букетом душистых коралловых роз. Канделябры освещали сервированную часть стола, будто остальной огромной поверхности вовсе не существовало.

— Расскажи мне о Миннеаполисе, — попросила Мэгги.

Попивая вино и изучая друг друга в свете свечей, он рассказывал, а она слушала. Потом она подала салат и французский хлеб с хрустящей корочкой, которая начинала крошиться, стоило только отломить кусочек. Эрик зачарованно смотрел, как Мэгги, облизав палец, собрала парочку мелких крошек со стола и слизнула их.

— Когда ты собираешься открыть свою гостиницу?

Она ответила, следя глазами, как он наполняет бокалы, мажет маслом еще один кусок хлеба, с аппетитом откусывает и вытирает рот цветастой столовой салфеткой.

Чуть позже она подала ему лосося с соусом из яблочного сидра, жареный картофель с сыром и спаржу, украшенную алыми розами, которые как-то умудрилась вырезать из куска мяса.

— Неужели ты сама все это приготовила? — спросил он в изумлении.

— Мм-мммм.

— Это можно есть или поместить в рамку?

— Как хочешь.

Он ел, смакуя каждый кусок, ценя угощение как первый, но многообещающий дар — это обещали ее глаза, которые в таинственном свете свечей он мог изучать до полного сердечного удовлетворения.

А потом, позже, когда тарелки были убраны и вино допито до дна, она появилась из кухни, неся тяжелый, величиной со шляпу, шоколадный пирог на подносе «Фостория» с плавающей в центре свечкой, как бы продлевающей стеклянную ножку основания подноса.

— Та-даа, — попыталась изобразить подобие туша Мэгги.

Он обернулся и залился смехом, откинувшись на спинку стула и наблюдая, как она устанавливает перед ним свое коронное блюдо.

— Если сможешь его съесть, получишь в награду еще один такого же размера.

Когда Мэгги наклонилась, сервируя стол к чаю и смеясь вместе с ним над тортом невероятного размера, его рука обвилась вокруг ее бедер.

— Это чудовище, но он мне нравится.

— Сможешь его съесть?

Продолжая улыбаться и глядя ей в глаза, он ответил:

— Если я это сделаю, то потребую награды.