Горькая услада

Хотя она и уверяла, что чай вкусен только тогда, когда его варят не дольше «одной минуточки», — чай перестоял, а яйца были не доварены. Сильвия позавтракала хлебом с повидлом, выпила молока и пошла в парк.

Она долго любовалась замком, мрачная громада которого резко выделялась на серебристо-голубом небе; темный плющ увивал крепкие, старые стены: кое-где уже распустились розы.

Вся эта необычайная красота захватила Сильвию; в эту минуту она пожалела, что этот замок не принадлежит ее отцу — тогда бы она чувствовала себя здесь гораздо лучше и менее одинокой. Часы тянулись медленно и однообразно. Килдер, по-видимому, уехал; Сильвия не видела его целый день. В сумерки она забралась на широкий подоконник и попробовала читать. Однако никак не могла сосредоточиться. Ее охватил страх, вызванный не одиночеством и бедностью, а мыслями о будущем: она почувствовала, что сойдет с ума, если принуждена будет остаться здесь. Нет, так жить нельзя…

Ей казалось, что то время, которое она провела с Родди, только снилось ей, как и вся ее прежняя жизнь; прошлое, такое радостное и светлое, казалось совершенно нереальным. Как быстро и легко проходили те счастливые дни. Она почти не замечала тогда течения времени.

А сегодняшний день был такой длинный и унылый.

«Я просто слишком устала, — в отчаянии твердила Сильвия. — По-видимому, это реакция после всего того, что случилось. Мне ведь некуда уйти отсюда — что толку думать об этом. Я должна взять себя в руки… должна… должна».

С этой мыслью она легла спать, ухватившись за нее, как утопающий за соломинку. Но следующий день прошел так же бесцельно и пусто, и к вечеру ее снова охватила та же глубокая подавленность.

За весь день никто не пришел. Сильвия поговорила немного с миссис Терри; попробовала заговорить с некоторыми служащими и арендаторами, но они, несмотря на свойственное ирландцам добродушие, отнеслись к ней очень недружелюбно, так как терпеть не могли хозяина поместья: он весьма мало заботился о них, и им приходилось жить в нищете, потому что Россмит постоянно требовал с них денег.

Так прошла неделя, полная отчаяния и невыносимого одиночества; за это время Сильвия получила открытку от Килдера из Дублина, куда его вызвали из-за болезни какого-то родственника. По утрам Сильвия получала такой же невкусный чай и скверно приготовленную пищу. В конце недели начался дождь и серой пеленой покрыл все вокруг. Каменные полы в замке покрылись плесенью, все в комнатах отсырело, и в воздухе носился запах тления.

«Это похоже на тюрьму, а я — пленница», — устало подумала Сильвия.

Один из таких дождливых, мрачных дней склонялся к вечеру, тогда в замок приехал Россмит.

Сильвия, сидя в библиотеке, услыхала грубый голос, донесшийся из вестибюля:

— Терри! Где же ты, черт возьми? Живо иди сюда!

Она услыхала торопливые шаги Терри и его задыхающийся голос:

— Да ведь это милорд!

И в ответ снова резкий, неприятный голос, почти крик:

— Принеси мне бутылку коньяку «45». Этот дом похож на кладбище, здесь прямо можно подохнуть! Где Килдер?

— Поехал в Килбури на похороны своего шурина. Он умер и не оставил ни пенни, так что даже на похороны денег не было, не то что на поминки, — ответил Терри.

— Вот негодяй! — послышалось в ответ. — Ну-ка, Терри, тащи коньяк, марш отсюда!

Сильвия вышла из библиотеки и остановилась на пороге большой залы.

Перед огромным большим камином с выступом, украшенным высеченными на камне фигурами, широко расставив ноги и засунув руки в карманы пиджака, стоял рыжеволосый человек с неприятным, злым лицом.

Сильвия немного нервничала, но все же вполне владея собой, сделала несколько шагов вперед. Он не двигался с места и отрывисто сказал:

— Надо полагать, вы дочь Доротеи… Шеля… Филс… Селия… или как вас там?

— Сильвия…

— Ага! А я — лорд Россмит.

Он уставился на нее, нахмурив густые темно-рыжие брови. Сильвию охватила неприятная неловкость, ей захотелось убежать, скрыться куда-нибудь от этого пронизывающего, злого взгляда, или, по крайней мере, нарушить гнетущее молчание.

Россмит первый прервал его — совершенно безразличным тоном он спросил:

— Ну-с, как же вы тут живете?

Сильвии удалось выжать из себя:

— Спасибо, мне здесь вполне хорошо, — и она облегченно вздохнула, когда в комнату вошел Терри, неся коньяк.

Россмит предложил ей рюмку и, когда она отказалась, заявил:

— Вы не пьете? А я считал, что девицы вашего типа только и делают, что пьют!..

Сильвия сделала попытку наладить ту пустую, светскую болтовню, которая была так необходима в обществе, где она жила когда-то.

— А я и не предполагала, что принадлежу к какому-нибудь определенному типу, — сказала она, пытаясь улыбнуться.

Россмит выпил вторую рюмку и хмыкнул. Он вынул портсигар и предложил Сильвии папиросу. Она закурила.

— Ну вот, хоть в этом вы верны своему типу, — сказал Россмит и неожиданно улыбнулся; у него были великолепные зубы, но улыбка невеселая.

Так же отрывисто, как и раньше, он спросил Сильвию:

— Ну-с, а теперь скажите, что вы думаете обо мне.