Горький

Горький скоро понял это. В одном из писем он заметил: «Видя, что Андреевы, Бунины и прочие осетры уплыли из вкусных вод „Знания“, Тимковские, Брусянины, Измайловы и другие пескари осыпают меня своим творчеством. Как много я читаю рукописей и какие все р-р-революционные, если бы вы знали!»

Тем не менее Горький не только не пошел на компромисс, но даже отказался напечатать в «Знании» произведения Андреева «Тьма», «Царь-Голод» и «Жизнь Человека».

А ведь было время, когда Андреев колебался и еще верил в союз с Горьким, — союз, который был нужен обоим и с душевной, и даже с практической точки зрения, ибо они все еще оставались самыми знаменитыми писателями России (если не считать Льва Толстого, который в это время фактически отошел от писательства).

Позже Андреев с горечью напишет Горькому, что «Знание» тогда ничего не сделало для возобновления с ним отношений. Больше того: когда в конце 1908 года он опять принес в «Знание» пьесу «Любовь студента» и Пятницкий телеграфировал о том Горькому на Капри, Горький отказал в резкой форме. Все же Пятницкий был вынужден поместить пьесу в сборнике ввиду нехватки материала. Но это было сделано вопреки воле Горького.

Прощальные слова Андреева в момент его последнего посещения «Знания» были исполнены горечи: «Чувствую, что Алексей Максимович злобствует на меня, незаслуженно обвиняет меня. Как я верю в то, что сойдись я теперь с ним, вместе с ним появись и мои вещи в сборниках, — всем конкурирующим альманахам конец».

Одной из важнейших причин разрыва Горького с Андреевым был рассказ «Тьма», опубликованный в конце 1907 года в альманахе «Шиповник».

Трудно передать чувство возмущения, которое вызвал этот рассказ у демократической интеллигенции! В адрес автора «Тьмы» посыпались чудовищные обвинения, отражающие накаленный дух идейной борьбы тех лет.

«…Скажу с полной откровенностью, — писал Амфитеатров, — что ни один из памфлетических беллетристов, состоящих на добровольческой или платной службе реакции, не рискнул бы изобразить революционера в таком противном и лживом освещении, как осенило написать Леонида Андреева…»

В статье А. Луначарского, так и озаглавленной — «Тьма», Андреев был назван «гробокопателем» и «мещанином». «В „Тьме“ трепещет злая сатира на революционера», — заявил Луначарский.

В. Воровский в статье «В ночь после битвы» живописал картину разгрома русской революции и победы реакции: «На поле битвы остаются только трупы и раненые, — и вот среди них начинают появляться темные фигуры мародеров, шарящие по карманам, снимающие кольца с рук, образки с груди».

«Мародерами» представлялись критику Федор Сологуб, автор романа «Навьи чары», напечатанного в той же злополучной книжке «Шиповника», и Леонид Андреев с его «Тьмой».

Однако не только революционеры осудили рассказ. В предательстве революции Андреева упрекнул Мережковский. В статье с выразительным названием «В обезьяньих лапах», что означало «в объятиях реакции», он писал: «Если бы Андреев был последователен и правдив до конца, он отрекся бы от революции и предался бы реакции».

В парижском журнале Зинаида Гиппиус на весь мир объявила об «упадке» Леонида Андреева, талант которого она посчитала «грубым», «прямолинейным» и «несознательным».

Позиция альманахов «Шиповника», оказавшихся между «реалистами» и «декадентами», была очень шаткой. Журнал «Весы» посвятил им уничтожающую статью Эллиса (Л. Кобылинского) «Наши эпигоны», в которой Андреев вместе с Куприным и Зайцевым попал в разряд «самых безвкусных и беспомощных по методу эпигонов».

В том же журнале выступил Андрей Белый, расценив уход «эпигонов» из стана «реалистов» как предательство. Он писал: «…жадные шакалы и гиены, терзающие трупы павших воинов… Воистину — обозная сволочь эти эпигоны символизма, не родившиеся в недрах движения, а присоединившиеся извне в тот момент, когда терять им решительно нечего».

Выражение «обозная сволочь», как символ литературной беспринципности, прочно вошло в литературный обиход и прозвучало, в частности, в статье М. Горького «О современности» (1912).

Впрочем, были и другие отзывы о «Тьме». В целом положительно оценили рассказ Н. Минский, Г. Полонский, В. Львов.

И все же преобладающий тон в критике был такой: «Тьма» если и не откровенная клевета на революцию, то, во всяком случае, неудачный рассказ. «Он как будто написан с умышленным намерением демонстрировать читателям наиболее слабые стороны художника», — писал журнал «Современный мир».

Но, пожалуй, самым страшным ударом для Андреева оказался отрицательный отзыв Горького. «Я чуть не заревел, прочитав эту мазницу дегтя…» — пишет Горький Андрееву по поводу «Тьмы». А в письме к Пятницкому выражается еще жестче: «„Тьма“ — отвратительная и грязная вещь… Очень талантлив Леонид вообще — не в данных рассказах — очень велик он, как нарыв во всю спину, но он нам — чужой…»