Горький хлеб (Часть 3)

- А ты не робей, сердешный. Князь наш родом высок, будешь за ним, как за каменной стеной. А коли чего и пронюхает твой худородный государь, так наш Андрей Андреевич ему твои деньги за пожилое возвернет, - заверил мужика приказчик.

- Коли так - можно и сойти от Митрия Флегонтыча, - заявил старожилец.

- Приходи, голуба. Избенку те новую срубим, животину выделим. Справным крестьянином станешь, - услащал мужика Калистрат.

- Спаси тя Христос, батюшка. Этой ночкой и тронемся. Да и другим мужичкам намекну, - перекрестившись тихонько проговорил страдник.

- Вот и добро, голуба. Айда со двора, ребятушки.

Один из челядинцев бухнулся перед приказчиковым жеребцом на четвереньки. Низкорослый Калистрат ступил ему на спину и взобрался на коня.

Выехали на улицу. Пустынно в деревеньке, мужики словно вымерли. И только возле самой крайней ветхой избы повстречали худого мужика в заплатанном армяке.

Мужичонка налаживал телегу возле двора. Завидев всадников с самопалами, страдник поспешно юркнул за двор. То был Карпушка.

- "Уж не за мешком ли моим приехали. Мельник, поди, князю донес. Пропадай моя головушка", - в страхе закрестился селянин и бухнулся лицом в лопухи.

- Шальной, что ли? В бега ударился. Ну и деревенька, - буркнул Мокей, слезая с лошади.

Челядинец зашел за конюшню и вытянул мужичонку из лопухов. Карпушка съежился, втянул голову в плечи, бороденка задергалась. Мокей ухватил крестьянина за ворот армяка и вытащил к телеге.

- Чегой-то ты, сердешный, от нас за избу подался? - ласково спросил Калистрат.

- Телегу вот чиню, батюшка. Колеса рассохлись, ну, я и того, залепетал, низко кланяясь, Карпушка, с опаской поглядывая на вершников и могутного Мокея.

Заслышав разговор, из избенки выскочили с десяток чумазых, полуголых, худеньких ребятишек и баба лет под сорок в посконном сарафане.

- Твои чада, голуба? Экие они у тебя замореные. Невесело, знать, тебе живется?

- Помаленьку, батюшка. Видать, так богом указано.

-Ты домочадцев-то спровадь. Путай побегают. А мы с тобой потолкуем малость.

Карпушка прикрикнул на ребятишек и те, сверкая пятками, побежали со двора на улицу. Баба, поклонившись всадникам, удалилась снова в избу.

Приказчик присел на завалинку и повел с Карпушкой неторопливый разговор...

Когда выехали из деревеньки, довольный Калистрат сказал Мокею:

- Дело сделано, Мокеюшка. Мужичкам деваться некуда - сойдут в вотчину. А те, что не придут, - силой возьмем. Нонче Митьке Капусте в господах не ходить, хе-хе. Пущай в дьячки подается.

Глава 29

ФЕДОР КОНЬ

Держа перед собой саблю, Кирьяк двинулся на Болотникова. Иванка зажал в руке топор, участливо поданный ему одним из посадских. Работные люди расступились, замкнув в кольце супротивников.

Завидев в руке у парня топор, Кирьяк прикрикнул на земских ярыжек:

- Вяжите вора!

Служивые затоптались на месте: уж больно страшен чернокудрый детина с топором. Тогда Кирьяк выхватил из-за кушака пистоль.

- А ну, погодь, черти! - вдруг зычно пронеслось над толпой.

Мужики обернулись и тотчас скинули шапки. На светлогнедом коне сидел русобородый богатырь в суконном кафтане. Ездок сошел на землю широкоплечий, ростом в добрую сажень. Растолкав мужиков, шагнул к объезжему голове.

- Отчего брань?

Кирьяк указал пальцем на Болотникова, оказал зло:

- Парень этот гиль завел. Руку на меня поднял. Дозволь, Федор Савельич, наказать лиходея. Прикажи батогами пороть.

К Болотникову наклонился перепуганный Герасим, тихо пояснил:

- Это набольший городовой мастер - Федор Конь11. Сам строг, но человек праведный. Падай в носи, Иванка, проси милости.

Федор Конь молча повернулся к Болотникову, положил тяжелую руку на плечо. Был он на целую голову выше рослого крестьянского сына. Глаза смотрели из-под широких кустистых бровей добродушно.

- Пошто Дорофея в реку кинул? Видел я с башни.

- Человек он недобрый. Старика хворь одолела, а он плетью дерется.

- Посадский, али из мужиков будешь?

- Страдник я. В Москву из вотчинного села наехал.

- Отчего ниву бросил, молодец?

- Нужда сюда привела, господин. Весна уходит, а засевать поле нечем. Послали мужики к князю за житом.

- Не господин я, а сын плотницкий. А теперь вот города на Руси возвожу. Люб ты мне, молодец. Зело силен и отважен. Пойдем ко мне в подмастерье. Обучу тебя каменному делу, добрым градостроителем сделаю. Будем вместе крепости на Руси ставить на диво иноземцу.

- Прости меня, Федор Савельич. Спасибо тебе за слова добрые. Одначе пахарь я. Отпусти с миром. Дело у меня спешное.

Федор Конь сердито хмыкнул в темно-русую с густой проседью бороду, постоял в недолгом раздумье, затем порешил:

- Будь по-твоему, ступай с богом.

- Да как же так, Федор Савельич? Дозволь хоть смутьяна кнутом поучить, - недовольно молвил объезжий голова.

- Помолчи, Дорофей. Больно солощ до кнута.

Когда отъезжали от крепости, Афоня Шмоток возбужденно охая и крутя головой, пространно ворчал: