Горький шоколад

– Мир не кончается на твоем Пендале, слышишь? – пыталась вразумить дочь Леля. – И жизнь не кончается тоже! Ах, какая беда – со своим парнем рассталась! Прямо рухнули небеса! Катя! Возьми себя в руки! Я не прошу – я просто требую! Да, первый мужчина – я понимаю! Если все это можно вообще назвать мужчиной! Что я «опять»? Да правду я говорю! А кто тебе ее скажет, кроме меня, матери? Не по чему там убиваться, слышишь? Не по чему и не по кому! И сколько их у тебя еще будет! – тут она демонически захохотала. – Папа? А что – папа? Тоже не айс? Да, папа – не айс! Но он хотя бы красавец! У папы фактура! И есть на что посмотреть! Хоть выйти было не стыдно! А с этим твоим… уж ты извини! Ты же у нас красавица, Кать!

И так по второму кругу, по третьему, по четвертому.

Пока Катька не заорала:

– Ты меня просто достала, мам! Ты так ничего и не поняла! Ничего! И все, что я тебе сказала, – чистая правда! Я жить не хочу! Мне это неинтересно!

Нажала отбой – все.

Леля еще минут десять сидела на полу, в той же позе. Рядом валялся Санта, со своей дурацкой, счастливой улыбкой. Дурак.

Зато теперь все стало ясно – в смысле, что надо делать. Поднялась с колен, отряхнулась, одернула свитер и пошла в прихожую надевать сапоги и пальто. Билеты в Париж решила заказать позже.

Была сосредоточенна и решительна. Так происходило всегда в самые ответственные моменты.

Ах черная полоса! Сволочь! Никак не сдаешь позиций, никак…

Билет обошелся во столько, что лучше просто забыть. Ничего не соображая, побросала в сумку какие-то вещи, выгребла оставшиеся деньги – ну, хоть что-нибудь! Хоть чем-то порадовать Катьку, если, конечно, удастся.

Эх, жизнь… Крутишь, вертишь, выжимаешь и отжимаешь – как мокрую тряпку. А все равно – будем карабкаться, стремиться и жить – как бы нас ни ломало!

В такси в аэропорт набрала номер Галочки. Подумала, что не бывает же, чтобы сразу в одну воронку? «Пожалуйста! Ну не железная я! Совсем не железная!»

С каждым гудком сердце билось сильнее. Конечно, уговаривала себя, что Галочка занята, отошла или вышла, уснула, наконец! Или присела поесть. А сердце билось так, что перехватило дыхание – вспомнила, как совсем маленькой просила у Бога: «Миленький дяденька Бог! Пожалуйста, помоги!»

Наконец на десятый гудок – Леля отсчитала – Галочка взяла трубку. Говорила коротко и тихо – наверное, Виктор был рядом. Хотя – какой «рядом»? Десятый час вечера, больница давно закрыта для посещений. Галочка давно должна быть дома.

– Ты спала? – перебила ее Леля, хоть как-то пытаясь разъяснить ситуацию.

– Спала? – удивилась Галочка. – Нет, что ты! Я только что его покормила. Да, так поздно совсем ни к чему, но весь день ничего не ел – волновался.

– Галочка! – закричала Леля. – Да что там у вас? Что с Виктором, господи!

Галочка пару секунд помолчала. Обиделась на Лелин крик? А потом ответила ровным и бесстрастным голосом:

– Леля! Все не так плохо и не так страшно! Да, есть кое-какие проблемы, вполне разрешаемые. Придется, конечно, полежать пару дней. Ты знаешь, здесь попусту держать не будут! Не беспокойся, он чуть пришел в себя, вот, видишь, поел. Настроение, конечно, не ах, но это ж понятно!

– Галочка! Спасибо тебе! – торопливо лепетала Леля. – Спасибо тебе! Да если б не ты! Если бы тебя не было там… Да я бы не справилась вовсе! Я бы совсем загнулась, поверь! Ты для меня, для нас с Витей просто ангел, посланный Богом! Я никогда не смогу ответить тебе и отблагодарить! За все, слышишь, Галочка! Просто потому, что нет всему этому цены!

Ну и все в таком духе, давясь слезами и хлюпая носом.

Шофер с удивлением смотрел на нее в зеркало. Да наплевать! Наплевать на полосатую! У мужа – дай бог – все образуется. Катьку она утешит и успокоит – она же мать, в конце концов! А М. … Он же обещал! И он же правда – всемогущий! «Справлюсь!» – твердила она про себя. А выйдя из машины, извинилась перед водителем:

– Простите, ради бога, мою… истерику!

Тот кивнул:

– Всякое в жизни бывает! Удачи вам! И все обойдется!

Странно и смешно, но почему-то эти простые, шаблонные слова придали ей сил. И она поверила в них – в подтверждение своих же мыслей.

* * *

В Париже, как и ожидалось, было холодно, промозгло и очень сыро. Из Де Голля она обычно добиралась на экспрессе – очень удобно, – но сегодня взяла такси. Не терпелось скорее добраться до Катькиной квартиры и схватить дочь в охапку. А если ее нет дома, просто подождать, приготовить что-нибудь вкусненькое, ее любимое – например, жареную картошку. Господи, а есть ли у дочери дома картошка? Большой вопрос! Да черт с ней, с картошкой! Просто будет ждать ее, и это главное!

На Курсель, у Катькиного дома, вышла из такси и глянула на окна. Свет был приглушенный, почти незаметный, но был! Значит, дочка дома – уже хорошо!

Выдохнула и вошла в подъезд.

Перед Катькиной дверью снова выдохнула: «Господи, дай мне сил! И еще – слов. Слов утешения». И наконец постучала. Дочь возникла на пороге не скоро – минуты через три. Эти минуты показались Леле вечностью, она уже искала в сумочке ключ.