Горняк. Венок Майклу Удомо

Это была минута величайшей духовной близости. Вот почему Мария так хотела, чтобы отряд Джозефа ушел. Только оставшись вдвоем, они могли познать ее.

Они разговаривали, пока костер не догорел и угли не подернулись серым пеплом. Тогда Мхенди принес еще сучьев, положил их так, чтобы костер горел подольше. Потом они пошли в палатку и легли спать…

Его разбудил крик Марии. Сон мгновенно слетел с него. Он сел. Яркий свет слепил глаза.

— Только без глупостей, Мхенди, — сказал чей-то голос.

— Кто вы? — Но он уже знал кто. — Фонарь…

— Извините.

Луч света сбежал с его лица и осветил самодельный столик, стоявший у походной кровати. Кто-то чиркнул спичкой и зажег керосиновую лампу.

Над ними стоял высокий белый с худым лицом. Мария, дрожа от ужаса, цеплялась за Мхенди. Он почувствовал, как напряглось ее тело. Сейчас она опять закричит.

— Мария!

Его суровый голос сдержал ее. Он взглянул на белого.

— Вы окружены, Мхенди.

— Как вы нашли… — И вдруг он понял. Удомо! Последний разговор с ним! Ведь Удомо все объяснил ему. И он сам нарисовал эту проклятую карту.

— Вижу, что вы догадались, — сказал белый.

Мхенди овладел собой.

— Можно нам одеться?

Белый пристально посмотрел на него, затем круто повернулся и вышел. Мария тихонько всхлипывала. Мхенди помог ей встать.

— Одевайся, Мария. Быстрее.

Едва он отпустил ее, она снова повалилась на постель.

— Мария, Мария! — Он тихонько потряс ее за плечо.

Белый просунул руку в палатку. В руке была бутылка коньяка.

— Дайте ей глотнуть.

Мхенди взял бутылку и влил немного коньяка в рот Марии. Потом стал одеваться.

— Одевайся, Мария.

Он дал ей еще коньяка. А сам лихорадочно пытался собраться с мыслями. Бесполезно. В голове звучал последний разговор с Удомо. Одевшись, он заставил Марию сделать еще глоток. Она не хотела, но он настоял. Понемногу ее глаза стали осмысленными.

— Одевайся, Мария.

Она хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова. Он обнял ее. Она прижалась к нему. Ее пальцы больно впились в его тело.

— Ты должна одеться, — повторил он.

— А вы оделись? — спросил белый.

— Да.

— Оставьте ее и выходите.

Ему пришлось силой — причиняя боль — оторвать Марию от себя.

— Пожалуйста, одевайся, Мария.

Она опустилась на колени.

— Мхенди… — Из горла ее вырывались нечленораздельные звуки.

Он вышел. Лагерь был заполнен белыми. Они разожгли костер. Двое варили кофе. Главный — тот, что входил в палатку, — стоял в ожидании.

«Если бы я мог сейчас думать. Если бы только я мог думать. Думать! Думать!»

— Садитесь, — сказал белый.

Мхенди сел у костра. Белый сел рядом.

— Кто эта женщина?

— Она не имеет никакого отношения…

— Ваша жена?

Пляшущие языки пламени освещали их лица. Остальные белые наблюдали за ними издалека.

— Да.

— Жаль. Мы рассчитывали застать вас одного.

— Надо было мне предупредить моего друга, — с горькой усмешкой сказал Мхенди.

— Надо было, Мхенди. Она что, с той стороны?

— С той. Поверьте мне, она не имеет никакого…

— Не беспокойтесь. Мы ей ничего не сделаем. Вот только как она доберется обратно, об этом действительно стоит побеспокоиться.

У Мхенди вырвался стон.

— Не можете же вы бросить ее здесь. Возьмите ее с собой. Потом переправите домой.

— Знаете, сколько это будет стоить? Нет, Мхенди, нам ваши забавы и так влетели в копеечку… А за развлечения приходится платить, особенно имея таких друзей, как ваши. — Белый встал. — Вы свое по земле отходили, Мхенди. Держитесь вы мужественно, как я и ожидал. — Он понизил голос. — Если это утешит вас, могу сказать, что я шел сюда без особого удовольствия. Однако…

Мхенди тоже в стал. Странно, он был совсем спокоен.

— Мой народ все равно будет свободным.

— Со временем — да! Но нам приходится думать о сегодняшнем дне. Вы обратили внимание, Мхенди, что я не стал вас ни о чем спрашивать? Не оскорбил допросом.

Мария, уже одетая, вышла из палатки. Она кинулась к Мхенди и обняла его.

— Мхенди…

— Я должен оставить тебя одну, Мария. Прости меня!

— Ведите его! — скомандовал белый.

Двое подошли к Мхенди и взяли его за руки.

Главный оторвал от него Марию. Мхенди повели прочь. Офицер держал бившуюся у него в руках женщину.

Мхенди шел между двумя белыми. Он знал, что это его последний путь. Последние минуты его жизни. Его удивило собственное спокойствие. «Откуда оно», — подумал он. И вдруг обнаружил, что опять может думать. Наверное, в глубине души я был готов к тому, что сейчас произойдет, примирился с этим. Иначе не был бы так спокоен — ведь я совсем не храбрый.

Он споткнулся. Один из белых поддержал его.