Горный ветер. Не отдавай королеву. Медленный гавот

Особенно для Леньки. Командировочного удостоверения у него не имеется. А паспорт собственный хотя и есть, но в Машином паспорте сделана отметка о регистрации брака с Константином Барбиным и, хоть убей, в одном номере с ней Леониду Барбину жить не позволят. В наше студенческое общежитие поместить его тоже не просто, комендант — что скала. Да, по совести, ни единой коечки свободной там и нет, а валетом с Ленькой ложиться на одну койку — утром сразу записывайся к зубному врачу, вставлять искусственную челюсть.

И осталось только единственное: поселить Леньку временно на даче у Стрельцовых. Можно и вместе с Машей. Даже вместе со мной. Стрельцовы — люди широкой, открытой души, и места на веранде нам всем троим хватит.

Но тут уже Ленька взбунтовался. Обидно стало человеку. Выходит, мы двое будем водить его на ночевку, как маленького. Очень хотелось ему пожить у Стрельцовых на даче, но еще больше хотелось полной самостоятельности. Тогда можно будет приходить в гости ко мне в общежитие, к Маше в гостиницу, звонить ей по автомату, передавать через дежурного записочки. Словом, пожить в Москве на полный ход, чтобы было потом чем похвастаться перед Славкой Бурцевым.

Маша пожала плечами, сказала:

— Не знаю, как ты, Костя, а я бы Леонида отправила и одного.

Ну, я и тем более согласился.

До конца дня мы вместе обедали, разговаривали, с боем устраивали Машу в гостиницу, а потом вручил я Леньке записку для Стрельцовых и проводил до вокзала.

— Езжай до платформы двадцать третьего километра, — объяснил ему. — Сойдешь и тропиночкой вдоль железной дороги шагай минут пятнадцать. Тут ты увидишь лужок, козу на веревке. В этом месте сворачивай направо, в Березовый переулок. Дача Василия Алексеевича под номером четырнадцатым. Жену его зовут Вероникой Григорьевной, а дочь — Риммой. Все! Завтра как штык с поездом восемь сорок семь будь в Москве. Маша здесь тебя встретит. Понял?

— Понял, Костя. Только что мне делать, если козы на веревке не будет? Вдруг ее уже хозяева домой уведут.

— Тогда поступай как хочешь. Тоже мне: сам я, сам! А для чего я назвал Березовый переулок и номер дачи? Забыл? Козу так запомнил!

И Ленька расплылся в улыбке:

— Нет, не забыл. Это ты меня, Костя, просто поймал на козе. А я все равно нашел бы Стрельцовых. Мы со Славкой Бурцевым на Правом берегу так…

В общем, отправил я парня. Не пропадет. С ним коробку зефира для Риммы послал, она зефир очень любит. Попалась еще на глаза лимонная кислота, тоже купил, послал с Ленькой. Это уже для Вероники Григорьевны. Жаловалась, что давно не продается в их дачном поселке лимонная кислота.

Тут два слова, пока не больше, об этой семье, потому что вся книга главным образом о ней и будет написана. Стоит сказать, кто такой сам Стрельцов, — и все сразу станет ясным. Василий Алексеевич одно время был красноярцем, дружил с нашим начальником пароходства и через него всю «фамилию» Барбиных знает превосходно. А теперь он — заместитель директора московского экспериментального завода.

Первый раз привела меня к себе на дачу Вероника Григорьевна, встретились мы с ней случайно, в электричке. Разговорились. А потом уже я стал у Стрельцовых, что называется, своим человеком. По землячеству. И вообще.

Ленька утром приехал на электричке точно «как штык». Его встретила Маша, и вместе с нею прямо с вокзала они явились ко мне в институт, чтобы сообща нам точнее расписать программу тех дней, пока Маша находится в Москве.

Но Ленька с ходу же заявил, что Рига ему сейчас не нужна. Пусть Маша едет без него. За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Лучше как следует погостить в Москве. Стрельцовы приняли его очень ласково, сказали, что жить у них на даче он может сколько захочется. Римма проигрывала на патефоне новые пластинки, а Вероника Григорьевна пообещала показать ему все самое интересное, что только есть в столице. Уже сегодня дала билет на выставку, а на завтра — в Оружейную палату. Потом они вместе…

— Я же знаю, Костя, тебе всегда будет некогда. И Маше тоже некогда. И стану я по твоему или Машиному приказу ходить только от одного угла до другого. А Вероника Григорьевна…

Старая песня! Ему с Машей или со старшим братом ходить — так «под конвоем», а с посторонними — ничего. Только легче ли от этого станет Стрельцовым?

— Костя, у тебя здесь оказались удивительно хорошие друзья! — сказала Маша.

И я молча наклонил голову. Правильно!

Поздно вечером, вволю нагулявшись по выставке, Ленька уехал ночевать на свой «23-й километр». Расставаясь с нами, он между прочим почему-то спросил:

— Костя, а лимонная кислота не ядовитая?

Догадался я:

— Ну, если ты все еще живой, значит, сам видишь, не ядовитая.

Он таинственно заулыбался.

— Костя, а можно — купи снова для Риммы зефир, а Веронике Григорьевне эту самую кислоту.

Что вы с ним будете делать! Съел подарочный зефир. И с газировки на сухую кислоту перешел…

Проводив Леньку, мы с Машей отправились в Парк культуры. Долго бродили по тихим дорожкам. И я рассказывал о Стрельцовых.