Город

Патримониальная структура господствующего слоя проявлялась и в ведении дел. Сначала аппарат управления назначался повсюду самими должностными лицами. В мирное время они позже были в значительной степени лишены права назначать подчиненных чиновников; полководцу же, несомненно, помогали в

выполнении его функций клиенты и вольноотпущенники, а также сопровождавшие его личные друзья и политические сторонники, ибо в походах передача должностей доверенным лицам была в значительной степени разрешена. В первое время военной монархии и принцепс, несмотря на последующее ограничение его власти, правил в значительной мере с помощью своих вольноотпущенников; этот слой общества именно в правление обладавшего большим числом клиентов рода Клавдиев достиг апогея своей силы, и император из этого рода мог угрожать сенату даже формально передать все управление тем, кто лично от него зависит. И так же как во времена господства родовой знати поздней республики, основой экономической власти принцепса было чрезвычайно выросшее, в особенности в правление Нерона, землевладение, например, в таких областях, как Египет, которыми если и не юридически, как иногда утверждалось, то фактически управляли как своими патримониальными владениями. Этот сохранившийся до позднего времени патримониальный и феодальный характер Римской республики с господством знатных родов в управлении искони существовал в своем своеобразии как непрерывно сохраняющаяся традиция, хотя вначале, конечно, сфера этого господства была уже, и служил источником очень важных отличий от эллинства. Характерны были и различия во внешнем образе жизни. В Элладе во времена колесничных боев знатные люди проводили время в местах для гимнастических упражнений. Источником главных черт эллинского воспитания был агон, продукт индивидуальной борьбы и прославления воинского героизма. В противоположность средневековым турнирам главное различие, хотя колесницы и лошади стояли на первом плане, с самого начала заключалось в том, что определенные официальные празднества происходили всегда только в форме агона. С развитием техники гоплитов круг агона только расширился. Все, чему учились в гимнасии, — метание копья, борьба, кулачный бой и прежде всего состязание в беге — принимало эту форму и становилось, таким образом, «достойным общественного внимания». Ритуальные песнопения в честь богов дополнялись мусическими агонами. И хотя знатные люди блистали в состязании качеством своего имущества — лошадей и колесниц, но формально равными должны были быть признаны и агоны плебеев. Организация агона предусматривала призы, судей, правила состязаний и пронизывала всю жизнь. Наряду с героическими песнопениями агон был важнейшим национальным связующим звеном эллинства в противоположность варварам. Уже в древнейших произведениях искусства эллины изображены нагими, держащими в руках только оружие. Из Спарты, средоточия высшей военной тренировки, такое изображение эллинов распространилось по всему эллинскому миру, ненужным стал и набедренный пояс. Ни в одном обществе мира институт состязания не получил такого значения; он господствовал во всех интересах:

в

искусстве и в беседе, примером чего могут служить состязания в платоновских диалогах. Вплоть до позднего времени византийского господства цирковые партии оставались формой выражения раскола масс и революционных настроений в Константинополе и Александрии. Италийцам институт агона, во всяком случае в виде, принятом в классической Греции, был чужд. В Этрурии городская знать лукумонов господствовала над презираемыми плебеями и развлекалась борьбой оплачиваемых атлетов. В Риме знать также отказывалась от соучастия в состязаниях с массой, отстранялась от нее. Здесь вера в престиж не выносила такого отсутствия дистанции и чувства собственного достоинства, которые проявлялись в этих гимнастических празднествах graeculi, так же как и в культовых танцах и песнопениях, в дионисийской оргиастике или в безумии, abalienatio mentis[119], в состоянии экстаза. В политической жизни Рима играли также меньшую роль речи и общение на агоре и в экклесии, исчезли состязания в гимнасии. Речи стали произноситься позже и только в сенате и носили совсем иной характер, чем ораторское искусство аттических демагогов. Политику определяли традиция и опыт старых людей, прежних должностных лиц. Старые, а не молодые люди устанавливали тон общения и проявление чувства собственного достоинства; рациональные соображения, а не воспламененная речами жажда добычи у демоса или эмоциональное возбуждение молодежи определяли политику. Рим продолжал руководствоваться опытом, вескими соображениями и оставался под феодальной властью знатных родов.