Город

На секунду взглянув в окно, он видит густые, ярко-белые хлопья снега. Артём в изумлении подходит, проводит рукой по холодному стеклу. Черепичные крыши, башенки, балконы, карнизы окон – все перед ним укутано снегом.

Чуть дальше, в старых припортовых районах, Мик слушает орган. Он сидит на подоконнике, обняв руками колени, освещаемый голубоватым сиянием снега за спиной. Галерея почти темна – лампы только у органиста – и он невидим. Он слушает. Звук здесь, наверху, разносится долгим потрескивающим эхом. Потом Мик осторожно соскальзывает с подоконника и подкрадывается к перилам.

Внизу он видит яркий желтый свет и макушки множества людей. Собор почти полон. В стороне от Мика – орган, старинные медные трубы, за которыми прячется тот, кто создает эти грозные, величественные и протяжные звуки. Мик сидит немножко здесь, потом поднимается на подоконник. Слушает. Он думает о том, чтобы принести сюда свечу и смотреть, как она будет колебаться от музыки. Может, так будет проще понять. Затем он бесшумно открывает окно и выскальзывает на заснеженную черепицу крыши.

В тесной и занозистой темноте Ана Шульц, последняя пропавшая девочка, осторожно грызёт веревку. Она старается делать это бесшумно. У Крыса прекрасный слух. При воспоминании о нём, о его лице, девочку передергивает. Темнота кажется гуще, но Ана продолжает медленно и упорно грызть.

Толи Поове, пропавший три года назад мальчик, смотрит на снег. Хлопья падают на его кожу и не тают, потихоньку укрывают его, обнаженного. Он думает о том, что его кожа белее снега. И что хорошо бы подождать, пока снег полностью укроет его – чтобы потом сидеть островком тепла в самом сердце зимы.

Обнаженный мальчик сидит по-турецки на одиноком валуне, окруженном серыми хмурыми волнами. За пеленой снега видятся далекие огни города, но Толи нет до них дела. Он с удовольствием ждёт, когда превратится в настоящего снеговика с маленьким теплым человечком внутри.

Вечер сменился ночью. Снег повалил еще гуще.

***

Артем проснулся до рассвета. В темной комнате бойко постукивала капель, журчали сотни ручьев, шуршал расползавшийся снег. Все таяло.

Он подошел к окну. Редкие, но яркие фонари размечали улицу пунктиром пятен света и темноты. Обнажая мокрую, блестящую черепицу, с крыш сползал снег. Стремительно, прямо на глазах, из под белого покрова обнажалась черная влажная мостовая – точь-в-точь шкура какого-то морского животного. И за всем этим шумом рефреном бился тихий прибой.

Вдруг в доме напротив загорелось окно, в нем застыл силуэт.

Кого-то тоже разбудила оттепель, – с приятным чувством тайного единения подумал Артем и помахал рукой. Незнакомец помахал в ответ.

Довольно улыбнувшись, Артем отправился на кухню. Спать больше не хотелось, он решил прогуляться – в ночной оттепели было что-то волшебное.

Наскоро выпив кофе и скрутив папиросу, Артем накидывает пальто, небрежно нахлобучивает шляпу и уходит.

Улицы пусты. Шагов его не слышно, они теряются в плеске, шорохе, журчании воды. Это тоже приятно: Артем, невидимый и неслышимый, Артем – часть города, а не житель его.

Он выходит на каштановый бульвар, прогуливается под косматыми, темными и мокрыми кронами. Воздух упругий, свежий и влажный. Пахнет листвой и талым снегом.

Спиной он вдруг чувствует движение и, обернувшись, видит, как из-за угла прямо на него несется огромная собака. Она не пугает – это радостный колли, с улыбающейся мордой и развевающейся бело-рыжей гривой.

Артем успевает сесть на скамейку – и тут же на него обрушиваются мокрые худые лапы, влажная шерсть, он даже сквозь перчатки чувствует тепло собачьего тела. Пес шумно дышит и активно вылизывает Артему лицо. Тот кое-как уклоняется и прячется в шарф.

А потом колли чуть отступает назад, смотрит умными и веселыми карими глазами и говорит, – Извините.

Мелодичным девичьим голосом.

Чего? – сдуру переспрашивает Артем.Извините, – повторила, поднимаясь позади собаки, девочка, – Я с ним не справляюсь.

Колли радостно ухмыляется.

Да уж, куда ей с ним справиться – девочка совсем невысокая и такая худенькая, что это даже под семью слоями одежды видно. Еще она смуглая и черноволосая, с острым носиком и живо блестящими глазами. Черное пальто ее безнадежно запачкано, из-под шарфа, вместе с кокетливым локоном, выглядывает веточка. Артем осторожно ее снимает.

Наверное, она все-таки не ребенок. Может, лет 17. Или скорее 12-13? – думает он.

Артем вежливо подвигается и девушка садится рядом. Огромный колли пытается взгромоздиться ей на колени. Хозяйка и Артем не слишком удачно отбиваются. Собака, ничуть не обидевшись и, кажется, даже довольная результатом, садится у их ног. Всё кругом в отпечатках лап.

Артем думает, что чисткой тут не отделаться, придется стирать. Стирать пальто, господи помилуй!

Девушка выуживает из кармана пачку сигарет и закуривает.

Артем смотрит на смуглую щеку в ярких капельяках грязи, освещаемую огоньком, и с интересом спрашивает, – Сколько тебе лет?

Девушка поперхнулась дымом и смехом.

– Курить мне можно, если ты об этом.