Город Анатоль

На следующий вечер Рауль решил пойти в «Парадиз». Как?! Какая дерзкая мысль! В первое мгновение Рауль даже сам испугался. Но в конце концов почему бы этого не сделать? Вот доказательство, каким он стал рабом! Рауль брел по снегу и иногда оглядывался, как будто делал что-то непозволительное. Он все еще не был уверен в своей правоте. И сердце его взволнованно билось, когда он входил в бар. А там за прилавком стояла она, красавица Карола Кениг. И надо честно признаться, что Рауль пришел сюда только для того, чтобы увидеть ее. Она понравилась ему, и даже больше чем понравилась. Быть может, впервые у Ольги были некоторые основания волноваться. Чутье на этот раз не обмануло ее. Разве это уже преступление, если ему понравилась какая-нибудь другая женщина? Это же просто смешно. Рауль чувствовал себя здесь очень уютно. Было тепло. Гости смеялись. Радио говорило. Рядом в зале пели. Девушки входили и выходили. О, как скучны были вечера дома! Пустыней стало его супружество, настоящей пустыней.

Вот теперь он действительно сидел в «Парадизе», где, как утверждала Ольга, «он всегда пьянствует до поздней ночи», хотя он никогда не возвращался домой позже десяти часов. Очевидно, он сделался факиром и мог быть одновременно в двух местах!

Рауль заказал бутылку местного розового вина и блаженно поскреб эспаньолку.

Как красива эта Карола Кениг! Она очень нравилась ему. Золотисто-рыжие волосы локонами окаймляли ее лицо и спускались на плечи. У нее было открытое светлое лицо, белая и гладкая как фарфор кожа, такая белая, что даже казалась чуть-чуть синеватой. А глаза, нежные и большие, как глаза верблюда, ярко блестели. Она вся была холеная, — редко можно было встретить в Анатоле более интересную даму. На пальцах сверкали кольца.

Увидев Рауля, Карола подошла к нему, не спеша и не удивляясь. Все ее движения были мягки и грациозны. Рауль покраснел, когда она остановилась возле него. Она поблагодарила его за содействие. Ксавер согласился повысить ей жалованье, но тем не менее Карола вряд ли пробудет в этом городе больше двух месяцев. Она ведь видала заведения получше этого, служила в Вене, Будапеште и Бухаресте. Духовный уровень здешних гостей не импонирует ей. Конечно, она не возражает, когда ей говорят любезности, она понимает шутку, но форма должна быть приличной. А здешние мужчины по большей части невероятно грубы и неотесаны. Вчера тут был какой-то довольно пожилой человек огромного роста. Через пять минут он предложил ей сто крон, чтобы она посетила его. (Ксавер сказал, что это самый богатый человек в городе, бывший лесоторговец.) Он, вероятно, думал, что ее можно купить, как воз дров!

— Вы несправедливы к нашему городу, — ответил Рауль. — Вы, конечно, увидите здесь и мужчин хорошо воспитанных, которые прекрасно поймут, как они должны держать себя с вами. А этот лесоторговец — просто необразованный крестьянин, у которого завелись деньги.

— Необразованному человеку вообще лучше не иметь больших денег, — сказала Карола. — Нужно находиться на известном уровне развития, чтобы разумно распоряжаться богатством.

Вот как она рассуждает! Ольга действительно могла бы кое-чему поучиться у этой Каролы.

VI

На Северном полюсе довольно-таки холодно! Не простудитесь, моя голубка!

Два-три вечера подряд Рауль посещал «Парадиз» и восхищался Каролой. Но теперь он снова сидит «дома» и работает до поздней ночи. Янко Стирбей один может полностью загрузить адвоката. Против него ведется несколько процессов сразу. Ледерман, никого не спросив, отвел нефть в яму, откуда брали гравий, из этой ямы получился отличный временный резервуар для нефти. Яма принадлежала Яскульскому, и он теперь требовал за нее совершенно баснословное вознаграждение. Барон Борис Стирбей пытался наложить свою руку на всю нефть, которую выбрасывал «Голиаф». Он оценил картины, которые заложил Янко, в двести тысяч крон, хотя за них нельзя было дать и одной десятой этой суммы. Старые кредиторы Янко, разумеется, выступили со своими требованиями, и Марморош впереди всех. Но самым неприятным было дело об осквернении могил. Его возбудили против Ледермана, который недолго думая направил поток нефти на старое кладбище.