Город без полиции

Она в два глотка выпила остывший кофе и набросила на плечи халат. Ее знобило, но ложиться не хотелось. Таня чувствовала такое возбуждение, словно вот-вот должно было случиться нечто очень важное для нее. «Надо что-то решать! – твердила она себе, шагая по комнате и оглядывая обстановку с таким изумлением, словно видела ее впервые и не сама покупала большую часть этих вещей. – Не могу же я проваляться весь день, а вечером встретить Ваню с таким видом, словно все в порядке! Да, но что же делать? Он ничего не захочет обсуждать. Я и так его достала! И потом, по его мнению, у нас все в порядке. Если бы я только уделяла больше внимания работе и меньше – своему прошлому… Так что мне – наброситься на него с заявлением, что я несчастна с ним и желаю развода? Он мне руки скрутит и вызовет „дурку“. Молчать? Жить, как жила? Боже, мне всего двадцать пять лет, а такое ощущение, что жизнь кончена! Он поймал меня и оглушил кулаком по затылку, чтобы сидела смирно и делала, что прикажут!» Она впервые подумала о муже с такой жгучей ненавистью и сама испугалась этого чувства.

Хуже всего то, что уходить от Ивана было некуда. К родителям она даже показаться не могла – там ее ждал бы такой бурный скандал, что перед ним спасовал бы и более мужественный человек. Родители были на стороне зятя – эту позицию они заняли когда-то раз и навсегда, уразумев, что Иван положительно влияет на их «малоответственную» дочь. Ей не удалось бы провести в родном доме и пары суток – ее попросту отвели бы обратно за ручку и сдали супругу для наказания. Обратиться за помощью к старшему брату? Эта мысль показалась ей дикой. Она бы даже не сумела начать разговор по душам – так они были далеки с Артемом. За все годы, прожитые под одной крышей, Таня ни разу не обратилась к нему ни за помощью, ни за советом, и налаживать общение теперь было слишком поздно. К тому же она даже не знала ни его адреса, ни телефона – настолько мало и чисто формально они общались, сталкиваясь пару раз в году во время общесемейных застолий. Подруги? Когда-то она могла назвать двух-трех, которые с удовольствием бы ее приютили и выслушали, но теперь эти отношения давно забыты. Танино замужество провело резкую границу в ее жизни, и все, что осталось за чертой, постепенно отмерло и забылось. Новых друзей она не нажила…

Оглядывая круг своего общения, Таня с ужасом видела, что в нем не было ни единого человека, которому она могла бы довериться в трудную минуту. «Почему так случилось? Неужели все дело в том, что я вышла замуж за Ваню? Но ведь он нормальный человек, не какой-нибудь бирюк, он тоже ходит в гости, любит отдыхать и веселиться… Только у него для всего свое время, и друзья у него все такие же, а я так не могу. И что – из-за этого бросать мужа? Ведь он меня любит…»

В последнем Таня никогда не сомневалась, но теперь, произнеся про себя эти слова, вдруг остановилась. Почему, собственно, она так считала? Иван часто говорил ей о своих чувствах, но только в какой-то странной форме. «Я это делаю для тебя же, потому что люблю!» – слышала девушка после очередного запрета или разноса. Она обижалась, но, в общем, не больше, чем некогда на нотации родителей… Ее незамужняя жизнь плавно перетекла в замужнюю, не сделав никакого качественного скачка. Только один год, прожитый с Пашей, вспоминался ей, как что-то действительно стоящее, по-настоящему личное, потому что в этом союзе она была равной.

Зазвонил телефон. Вздрогнув, Таня коснулась трубки и тут же отдернула руку. У Ивана на работе было время обеденного перерыва. Конечно, это звонил он. Отвечать ей не хотелось. После серии длинных трелей аппарат умолк, словно испугавшись поднятого им шума. «Решил, что я еще сплю, и теперь ругает себя, бедолага! – В этот миг Таня почувствовала нечто вроде угрызений совести. У Ивана было множество недостатков, как у всякого нормального человека, но он заботился о жене, а уж в своем стремлении опекать ее часто перегибал палку. – Другая была бы рада такому мужу… Так, может, пусть и радуется другая? Я занимаю чужое место, заедаю чужое счастье. И сама несчастна! Кому это надо?»

Телефон зазвонил снова. У Ивана явно была веская причина так настаивать на общении – простое «соскучился» в его случае было неприменимо. Таня сняла трубку и с удивлением услышала голос матери.

– Ты меня простила? – В ее голосе невольно появились заискивающие нотки, впрочем, она почти всегда общалась с родителями в таком тоне, сама того не замечая. – Честное слово, я не то хотела сказать, просто…

– Просто дала мне понять, что я сунулась не в свое дело, – оборвала ее мать. – Знаешь, я тут подумала на досуге и решила, что ты была права. Нечего мне лезть в твои дела.

– Д-да?.. – Таня была так изумлена, что не нашлась с ответом. А мать напористо продолжала:

– Я рада, что у тебя наконец появился свой голос. Ваня что говорит?

– Ругает, что я тебя обидела.

– Ну и зря ругает. Пусть тоже на меня не обижается, я сгоряча ему что-то сказала… Но я звоню не поэтому.

Таня подобралась.

– Вы ездили вчера в Измайлово? Узнали что-то?