Город богов

Лишь Атен и Евсей оставались мрачны. С их лиц не сходило выражение сочувствия, за которым скрывалась безнадежность. Они видели беду яснее остальных и понимали: все совсем не так просто, как казалось женщине, готовой, в беспокойстве за своего сына, схватиться за тоненькую нить посреди жестокой бури, радуясь, что нашла путь к спасению и не задумываясь, достаточно ли он прочен, чтобы выдержать ее.

Впрочем, Рани все равно смотрела в другую сторону.

Она заметила лишь как, криво усмехнувшись, чужак качнул головой:

— Люди, входящие в городской совет, настолько богаты, что все сокровища каравана покажутся жалкой медяшкой рядом с их ларцами…

— Никто не откажется от наживы, когда алчность не знает пределов, — заговорил Вал, с трудом сдерживая ярость, закипавшей все сильнее и сильнее в его душе от каждого нового слова горожанина, словно тот был единственной причиной всех бед.

— Предел есть всему. За исключением, разве что, глупости, — не замечая чувств, охвативших его собеседника, прервал его чужак.

— Да кто ты такой! — возмутился караванщик, с презрением глядя на щуплого неказистого паренька, едва переступившего рубеж испытания, чье костлявое тело, никак не могущее принадлежать знатному или богатому человеку, было прикрыто лишь набедренной повязкой. Босоногий, с всклокоченными волосами, он скорее походил на бездомного нищего, попрошайничавшего на площади.

— Мое имя Бур, и я из семьи…

— Нам нет никакого дела до твоих родственников! — мужчина был не в силах думать ни о чем, кроме того, что, пока он тут, бездействуя, разговаривает с этим оборванцем, его дочери может угрожать беда. Поэтому он даже не заметил, что переступил общепринятую грань приличия в разговоре с жителем города. Впрочем, в этот момент подобная мысль не тревожила никого из караванщиков. Им и так было о чем беспокоиться.

Чужак, скривившись, болезненно усмехнулся.

Бур хотел уже было махнуть на все рукой и уйти восвояси, подальше от этих неблагодарных торговцев. Однако, почувствовав, как напряглась ладонь Лики, сжимавшая его руку, вспомнив, что помощь нужна не только Сати и Ри, но и Ларсу, он заставил свою ущемленную гордость — дикую, своенравную собаку, вместо того, чтобы скалить пасть, огрызаясь в ответ на оскорбление, поджать хвост, скрывшись до поры на дальних задворках души.

— Совет у нас все равно ничего не решает, — негромко проговорил он, открывая чужакам то, что осознавала весьма незначительная часть из жителей города. — Магом — вот единоличный властитель. А ему ни к чему золото, зато зачем-то очень понадобились ваши ребята. Может быть, из-за того, что они знают, — он искоса глянул на хозяина каравана, которому показалось, что во взгляде чужака было не только любопытство.

Глаза юноши словно говорили караванщику: "Мы оба понимаем, что другому известно куда больше, чем он говорит, но молчим, ибо эти знания — не для ушей непосвященных".

— Да что могут знать дети! — воскликнула Рани, однако, спустя миг, встретившись взглядом с Евсеем, вынуждена была, вспомнив, что с недавних пор ее мальчик стал помощником летописца, пробормотать: — Хотя, оно конечно… — женщина тяжело вздохнула. На ее лицо, которое уже начало было проясняться после известия о том, что сын нашелся, вновь набежала тень. Глаза лихорадочно заблестели, губы чуть приоткрылись. Было видно, что ее мысли мечутся из стороны в сторону, как встревоженный странным звуком зверь, предчувствующий беду, но не видящий ее, никак не могущий ее найти…

— Вот что, — Атен провел рукой по бороде, приглаживая ее: — Расходитесь-ка все… Я сам поговорю с горожанами…

— Но мы хотим знать! Всю правду, а не ее часть! — решительно возразить Вал.

— Это касается наших детей! — поспешила поддержать его Рани.

— Чужак уже рассказал вам все, что знал.

— Тогда зачем спрашивать вновь, когда от пересказов суть не изменится? — все собравшиеся заговорили в один голос, так что было нельзя ничего разобрать, за исключением разве что обрывчатых фраз. Всем своим видом караванщики показывали: это как раз тот случай, когда вопрос надо решать всем вместе.

Атен не ожидал столь яростного сопротивления. В растерянности, он, повернулся к брату.

"Горожанин что-то знает, — читалось в его глазах, — но не хочет говорить всем, видя, что мы скрываем правду, причем не только от чужаков, но и от своих, — он чуть наклонил голову, — вообще-то караванщики правы: это дело всех. Мы должны рассказать…"

И хотя Евсей не мог прочесть его мысли, не обладая даром, но основное он понял и так: "Нет! — его лицо было твердым, решительным. Помощник качнул головой, отметая все сомнения. — Ни за что!"

Атен оглянулся на своих людей, стоявших рядом в настороженном молчании, ожидая, что решат хозяева каравана.

"Как нам убедить их довериться? — не говоря ни слова спрашивал он брата. — Ведь мы, скрывая столь важные знания, сами отказываем им в доверии?"

"Сделай что-нибудь! Придумай! Прикажи!"