Город драконов. Книга первая

Эти роды стимулировали искусственно, герцогине явно еще с месяц полагалось носить плод, а потому природа отозвалась на мою магию, как цветок, который напитали водой, — она ожила. И герцогиня, которая еще миг назад с трудом держала лицо, удивленно замерла, затем почти недоверчиво улыбнулась, после прикоснулась к животу, и улыбка стала шире — малыш явно толкался, успокоенный тем, что его временное вместилище перестало упорно пытаться прервать беременность.

Герцог Карио, словно ощутив это вмешательство извне, резко повернул голову, но я произнесла даже прежде, чем осознала:

— Inuisibilitas.

Когда-то именно это заклинание профессор Стентон произнес, скрывая меня от герцога, а сейчас оно всплыло в памяти так легко и естественно, словно я заучивала его годами. И взгляд дракона, я уже ни на миг в этом не сомневалась — Ржавого дракона, заметался по галерее, лестнице, залу. Причем внешне это был абсолютно человеческий взгляд, как, собственно, абсолютным чистокровным человеком казался и сам герцог Карио, но факты… факты говорили сами за себя. И оставалось лишь строить предположения по поводу того как, каким образом он появился на свет и сумел скрыть свою расовую принадлежность, почему император так и не признал своего бастарда и еще так много вопросов.

В следующий момент герцог подозвал к себе генерала ОрКолина, но оборотень, несмотря на то что превосходно знал, где я, да и чувствовал, к слову, тоже, отрицательно покачал головой, однако ради проформы отдал приказ троим из своих подняться и обойти галерею.

Все трое не забыли поздороваться, проходя мимо меня так, словно вообще ни разу не видят. Я правда не удержалась от вопроса и спросила у УнГара:

— Кто?

— Девочка, — ответил счастливый оборотень.

— Поздравляю!

Все-таки первый ребенок у оборотне-человеческой пары. Не знаю, правда, получилось бы у кого другого, но мисс Кейлон была дочерью гарнизонного врача, который жил неподалеку от дома профессора Стентона, так что медицина плюс магия дали результат.

— Это просто потрясающе! — не сдержалась в итоге.

УнГар, сделав вид, что проверяет что-то на перилах, осторожно извлек из кармана медальон, раскрыл, держа в ладони за спиной так, чтобы я увидела, и гордо сообщил:

— Вся в меня, красавица!

Малютка действительно была очаровательная, волосатенькая, похожая на маленького песика в чепчике и платьице, но это пока — в подростковом возрасте обернется, и вот тогда будет настоящая красавица.

— Очень хорошенькая, — прошептала я.

— В стаю пока отправил, к матери, — вздохнул УнГар, — подальше от… разворачивающихся событий.

Он озабоченно покачал головой и ушел дальше меня «искать». Оборотни народ исполнительный, если приказали, значит, будут выполнять. И окажись тут любой другой маг, его бы, несомненно, нашли, но ко мне, как к ученице профессора Стентона, отношение было иное. И у меня же, как у ученицы профессора Стентона, возникло множество вопросов. К примеру — для чего все вот это нужно герцогу Карио? И ответы были на поверхности. Драконы присягнули на верность императорскому роду, а Коршун Карио к нему фактически не принадлежал, и умри Вильгельм Дейрел тихо-мирно или, к примеру, во сне, трон перейдет не к нему и не к бастарду, так и не признанному императором, а к его племяннику герцогу Ринейскому. И вот у того, в отличие от Вильгельма, и детей достаточно, и власть есть, и влияние на население, и присяга от драконов. Многочисленных драконов. Но что, если император Вильгельм погибнет от руки Арнела? А в этом случае герцог Карио захватит престол в качестве регента на время «урегулирования» конфликта… Так что ответы я знала, и, боюсь, не только я.

Между тем меня «не нашли», и оборотни спустились в зал, где Арнел вел светскую беседу с императором Вильгельмом, императрица возглавляла танцующих, а леди лже-Энсан делала вид, что вовсе не замечает знаков, подаваемых ей «отцом». Впрочем… не знаю, возможно, она действительно не замечала, целиком и полностью сосредоточенная на своем нареченном. Прекрасная, хрупкая, как хрустальная статуэтка, блондинка с огромными голубыми глазами, которая перед моим внутренним взором все еще лежала на снегу в белом окровавленном платье, свой собственный взор не сводила с «жениха». И в этом взгляде было все — немое обожание, восхищение, коего она даже не пыталась скрыть, и любовь, которая так же была более чем очевидна.

И я вдруг подумала, а что, если старшая сестра этой незаконнорожденной леди тоже безумно, безоглядно и, будем откровенны, небезосновательно влюбилась в лорда Арнела? И что, если она была посвящена в план отца, едва ли ценящего собственную дочь больше своей третьей супруги, к примеру? Что, если девушка все знала и ее требование о брачной ночи заранее было не капризом, а попыткой спасти любимого?