Город двух лун

— Она родила девочку от такого же проходимца как ты. Переспав с её дочкой на колокольне, ты сам того не зная, продолжил их фамильное проклятье. Мать девочки покончила с собой. Так и не вынесла позора. Деревня, осуждавшая её грех, содрогнулась. Дочку покойницы приняли все безоговорочно. И полюбили.

— Знаете, генерал, вы рассказываете удивительные вещи. Я ещё больше проникаюсь симпатией к своей будущей семье.

— Нам тоже не безразлично, в чьих руках невеста. Она чистая девочка. А вы, как я успел заметить, романтик. Очень опасный субъект.

— Почему же?

— Потому, что романтика губит чистую красоту, нарушает законы и проливает кровь.

— Вы это серьёзно?

— Куда уж серьёзней. Вся история романтизма замешена на крови.

— Я об этом подумаю. Выходит, во всём виноваты романтики?

— Выходит.

— Расскажите лучше ещё о Хазариновых.

— Эта тема может стать бесконечной. Вокруг Хранителя много историй. И красивых, и не очень. А эту я пережил сам. Я ведь детдомовский. Детский дом имени НКВД. Нас эвакуировали на Дальний восток, и наш грузовик сломался неподалёку от Звездино. Пару дней мы жили рядом с часовенкой, а когда грузовик починили — детей пересчитали, посадили в грузовик и уехали. А я стоял на колокольне, смотрел на пустую дорогу и плакал. Я не верил, что они ошиблись при подсчёте, что не заметили моего отсутствия. В детские годы это воспринимается болезненно. Вот когда я понял, что такое ошибка…

Два дня прошло, прежде чем за мной прислали солдата на полуторке.

— А где же вы жили эти два дня?

— В семье Аникея. Он обнаружил меня на колокольне. А когда нашёл, долго оттуда выманивал. Выманивал красиво. Всё мне истории рассказывал. И про то, что раньше на колокольне были колокола. И про то, что он на этих колоколах музыку для Бога играл. И про то, что каждый день поднимается сюда, в ожидании чуда: что появятся снова колокола, и как прежде заговорят с небом.

А потом он взял меня за руку и повёл к себе. Я спал в той же каморке, рядом с ним. Всё и видел на вторую ночь. Это я позвал дочку. Испугался. Сел дед на кровати, устроился поудобней так, подушку под спину умостил. А утром я встал, а он всё так же сидит на кровати. Голова закинута, рот приоткрыт. Не дышит. И лужица под ним…

Я тогда сильно испугался! Особенно этой лужицы. Это означало что-то пугающе неправильное, то, чего не должно быть. Я ещё не понимал, что это смерть, и долго не мог пошевелиться. Мне казалось, что старик всё ещё где-то рядом, что он следит за мной. Но я набрался смелости и выскочил из пристройки к часовне, кинувшись через площадь, крича: «Он умер! Он умер!»

С колокольни сбежала дочь старика. Она кинулась в пристройку, а я снова забился в солому. Тогда она мне казалась самым безопасным местом. С колокольни я видел дорогу, по которой грузовик увёз детей, с колокольни я видел мощеную площадь, и дочку звонаря, стоявшую на коленях посреди площади. Она стояла долго! До самого полудня. И тут — он! Дед! Выходит. Борода такая же, как теперь — клином… Да. Так вот. Я не утомил тебя своей болтовнёй?

— Да нет. Я узнал много нового о вас, генерал. А дед Аникей? Он знает, что вы и есть тот недоэвакуированный мальчишка?

— Не знаю, — пожал плечами генерал.

— Генерал, а ведь из той войны вам помог выбраться дед Аникей, а не государство, которому вы до сих пор служите как верный пёс Руслан. Вас, генерал, государство потеряло ребёнком. Недоэвакуировало. И вы всю жизнь ведёте охоту за семьёй, которой обязаны жизнью? Вам не стыдно?

— Нет, не стыдно. У меня личные симпатии к семье Хазариновых, и уважение к тому, как дед Аникей исполняет наложенную на него миссию хранителя.

— Хранителя?

— Хранителя. Он хранитель. И пусть себе хранит. А я оберегаю его.

— От кого?

— От случайностей! Таких, как ты. Понимаешь?

— Но ведь вы — безбожник.

— Да, мы, безбожники. И считаем, что сокровища не должны принадлежать церкви. Но они не должны принадлежать и таким как ты!

— А тогда кому?

— Народу.

— Нуууу. — Отмахнулся Аркадий. — Это опять никому! Ни сами не пользуетесь, ни другим не даёте. А что вы хотите от меня?

— Чтобы вы, молодой человек, разговорили его. Я должен знать, что у него на уме. Станьте его другом. Узнайте, с чем связаны визиты учёного Левина.

— Кто это?

— Известный археолог. Его сын принимал участие в чудесном исцелении вашей невесты. Его имя Антон.

— Мне говорили, что это был доктор Шапиро.

— Совершенно верно. Антон его ассистент, а профессор является его научным руководителем.

— Чем занимается отец Антона?

— Расшифровкой древних свитков, и разгадыванием исторических загадок и тайн.

— Индиана Джонс?

— Что-то вроде того. На этот раз, нашего Индиану Джонса позвали свитки, созданные на Ближнем Востоке более двух тысяч лет назад. Он близок к разгадке тайны: как эти свитки оказались на Руси.

— Это те рукописи, которые были обнаружены в Кумране? У Мёртвого моря?