Город Г…

Окончив вводную лекцию, Жульен Бенаму рулил по знакомой дороге и думал о своем брате. Ничего радостного или светлого не было в этих мыслях. Он был младше на восемь лет, не очень спортивный и совсем не бойкий. Больше всего Жульен любил тихонько играть в свои кукольные игры, а еще он любил мечтать, лежа в своей кровати и отвернувшись к стене. Они спали в одной комнате, и Жульен, перед тем как заснуть, обязательно должен был попредставлять себе всяких необыкновенных и магических приключений, как бы поиграть в них про себя. Это было нужно, чтоб отогнать злых и опасных чудовищ, уже готовых, как только выключат свет, напасть на маленького мальчика, а возможно, и на его старшего брата. Играя так, он, сам того не замечая, начинал тихонько озвучивать сцены, возникающие у него в голове. Жульен старался делать это очень тихо, едва открывая рот, но Франциску это шипение, доносившееся из дальнего угла комнаты, всегда мешало спать. Сначала он несколько раз требовал, чтобы Жульен заткнулся, потом кидал в него тапки, сначала один, затем второй… Каждый раз Жульен умолкал на некоторое время, а потом опять совершенно незаметно для себя начинал играть, и это в конце концов приводило в ярость старшего брата. Тот вскакивал, срывал с Жульена одеяло и хватал его за шею – он всегда старался схватить брата именно за шею, за самое горло и сделать при этом такое лицо, что маленький мальчик вовсе не был уверен за сохранность своей жизни через минуту. Так, прижимая перепуганного, лежащего перед ним без одеяла в одних трусиках младшего брата за горло к кровати, Франциск, стискивая зубы, говорил неопровержимые и справедливейшие вещи о том, что Жульен живет в его, Франциска, комнате и обязан считаться с его интересами, и еще, что Франциску в отличие от маленького бездельника Жульена, сидящего целыми днями дома, завтра в школу, и он не может быть невыспавшимся из-за того, что маленький полудурок никак не может нашипеться в течение дня и продолжает этим заниматься еще и ночью! Жульен соглашался со старшим братом и изо всех сил старался играть беззвучно или почти беззвучно, но он никак не мог не доиграть совсем, потому что тогда защита от ночных злодеев была бы недостаточной! Как-то раз, когда Жульен еще не заснул, но играл совершенно молча, про себя, и не мешал брату, он услышал какие-то странные, повторяющиеся звуки, перемежающиеся с тем, что Франциск, как будто задерживая надолго дыхание, потом глубоко и прерывисто вздыхал, это было немного похоже на всхлипывание и было очень странно, потому что Франциск не плакал никогда и презирал плакс. Тихонько повернувшись, он заметил, что кровать брата как будто дрожит и одеяло шевелится в такт дрожания кровати. Жульен испугался и окликнул Франциска, просто чтоб узнать, все ли нормально и не нужно ли позвать родителей… Франциск, какой-то запыхавшийся, немедленно высунулся из-под одеяла и повернулся к брату с таким перекошенным яростью лицом, что Жульен уже приготовился получить ужасную взбучку. Но брат отчего-то не стал вылезать из-под одеяла, но почти с рыданием в голосе и потрясая сжатыми кулаками говорил, как он ненавидит Жульена за то, что тот не дает ему жизни и везде его преследует, и что день, когда Франциск станет жить один, станет самым счастливым днем в его жизни, а пока он не живет, а страдает из-за этого маленького подлеца. Тогда Жульен ничего не понял, но наутро за завтраком, когда вся семья была в сборе, он попросился у родителей спать в отдельной комнате, оттого что он уже не так боится спать один и к тому же не хочет мешать брату Франциску трястись… Мама и папа очень смеялись тогда, дедушка почему-то не смеялся, а старший брат с грохотом вскочил из-за стола и убежал, бросив на Жульена кошмарный, уничтожающий взгляд, хотя Жульен ничего плохого тогда сделать не хотел. Мама встала и пошла вслед за Франциском – его утешать, а папа еще посмеялся и, весело сказав дедушке, что старший мальчик уже становится большим, пообещал Жульену отдельную комнату в самое ближайшее время. Жульен тогда не понял, почему трястись ночью – значит становиться большим. Как-то вечером он тоже попробовал потрястись на своей кровати, уцепившись руками за изголовье, но так быстро, как у Франциска, у него не получалось, и, честно говоря, он быстро устал от этого утомительного и глупого, по его мнению, занятия.

Через несколько лет, когда Жульен впервые поехал в летнюю школу и узнал о приятных возможностях аутоэротической активности, он вспомнил тот случай, и ему стало стыдно перед братом. Он отчасти понял все раздражение, которое вызывал у Франциска, и понял причину его злых и жестоких поступков. И Жульену стало грустно из-за того, что такая ерунда послужила основанием для их взаимной вражды. Если бы тогда Франциск сказал ему, в чем дело, Жульен даже родителям не стал бы говорить и вел бы себя гораздо тактичнее. Но между братьями Бенаму никогда не было такого доверия.

* * *