Город, где умирают тени

— Нет. Я сюда никого не пускала, даже Сюзанну, мою лучшую подругу. Единственный, кто бы мог мне помочь, — это мама, но она бы не поняла. Когда она умерла, мне было восемнадцать. Незадолго до ее смерти я попыталась зайти в комнату второй раз, и неудачно. И та часть меня смотрела на похоронную процессию моей матери из своего окна, в то время как маленькая девочка — из окна другой комнаты. С тех самых пор я живу здесь одна и становлюсь все более и более одинокой, в то время как от меня отбирают частички меня самой. Никто не ходит сюда, словно боится силы дома Четырех Времен Года. Это ревнивая сила, она не потерпит здесь никого, кто может освободить меня. Удивительно, что тебе удалось войти, Джеймс. Ты, наверное, очень силен. Даже когда я пыталась тебя убить, что-то подсказывало мне, что ты не обыкновенный человек.

— Я это знал, когда Джеймс был еще ребенком, — вступил в разговор Друг. — Все будет хорошо. Мы с Джеймсом поможем тебе. Начнем с той комнаты, где ты маленькая, и пройдем через все твои версии до самой той штуки, что напугала тебя. И вышибем ей мозги.

— Прошу прощения, — перебил Харт. — Но могу ли я переговорить с тобой наедине, Друг? В коридоре?

— Конечно, Джеймс. А это может подождать?

— Боюсь, не может.

— Надо так надо. Прости нас, дорогая, мы буквально на минутку. Не боишься остаться одна?

— Не боюсь, — улыбнулась Полли. — У меня большой опыт по части одиночества.

Харт поднялся и вышел в коридор, Друг заскользил по стенам за ним. Харт плотно прикрыл дверь на кухню, отошел от нее на некоторое расстояние и пристально посмотрел на свою тень.

— Черт побери, ты соображаешь, что делаешь? Этой женщине нужна помощь психолога-профессионала! Совершенно очевидно, что в детстве она подверглась изнасилованию своим же отцом и от страха, стыда и чувства вины была вынуждена подавить память, а не встречаться с ней лицом к лицу. Эти другие ее «фрагменты» могут быть не более чем проявлением многоликости. Ей нужна профессиональная помощь. Нет нужды говорить о том, как много вреда могут нанести два исполненных благих намерений дилетанта!

— Если бы психолог мог помочь, она бы уже нашла его, — спокойно сказал Друг. — Полли борется с этим всю свою жизнь, так что можешь быть уверен, она уже попробовала все очевидные способы. Помочь ей можем мы, Джимми. Мы с тобой особенные. Ты — потому что тоже потерял свое детство, а я — потому что не вполне реально существую. Ничто не может нанести мне вред или напугать, зато я могу защитить Полли от чего угодно. Пока я здесь дожидался твоего возвращения, я столькому научился! И она права, Джимми. Есть в тебе сила. Не знаю, правда, какого рода, но я чувствую ее, словно слышу приглушенное гудение скрытых механизмов, только и дожидающихся, когда найдется кто-то знающий, как их запустить на полный ход. Мы обязаны сделать это, Джимми. Полли нуждается в нас.

Харт глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Мне все это очень не нравится, Друг. Кроме Полли что-то еще живет в этом доме. Я чувствую это — оно сидит здесь и ждет. И если во мне действительно есть какая-то сила, то лично для меня это новость. Однако ты прав: мы не можем просто так взять и оставить Полли. Если только она не решит опять помахать ножом. Не хотелось бы мне получить в соседки психопатку.

— Ты вырос большим циником, Джимми. Не уверен, что это мне по душе.

— Зато я хозяин своему слову. И мне показалось, что мы договорились на Джеймсе, а не на Джимми. Слушай, я же сказал, мы поможем, а? Просто я думаю о том, что для всех нас будет гораздо безопаснее, если мы возьмемся за дело с открытыми глазами. Ладно, пойдем, пока меня снова не обуял приступ здравого смысла.

Он улыбнулся. Друг покачал головой, и они оба пошли на кухню. Полли стояла к ним спиной и смотрела в окно, крепко обхватив плечи руками, будто замерзла или хотела унять дрожь. Она не обернулась, когда они вошли.

— До твоего возвращения, — медленно заговорила Полли, — я постоянно боялась того, что случилось в прошлом. Боялась того, что в комнате без окна, и того, что в любой момент оно призовет меня снова и мне придется подчиниться. Но природа этого страха мне была неизвестна до того момента, как пришел ты и предложил помощь. Я страстно желаю освободиться от былого, от моих «фрагментов», но мысль о новых попытках и неудачах пугает меня так, что я едва дышу.

— Не волнуйся, — сказал Харт. — Что бы ни случилось, я не оставлю тебя здесь одну. Если я не смогу разгадать эту головоломку, я буду тебе очень признателен, если ты перейдешь улицу, войдешь в мой дом и останешься в нем. Там ты будешь в безопасности.

— Ты не понимаешь, — проговорила Полли. Только сейчас она повернулась лицом к Харту, и в ее холодном взгляде не было ни искорки надежды. — Я не могу покинуть дом. Он не выпустит меня. Тому, что живет в доме, я невольно помогла — отдала власть над собой. И нет у меня ни капли сомнения: это скорее убьет меня, чем выпустит на волю.

Харт хотел сделать шаг к ней и взять ее за руки, чтобы успокоить, но боль в ее лице стала барьером, который он не смог преодолеть.