Город и ветер

– Божественный дар для наемных убийц, – с какой-то вдохновенной иронией прищурился Тэйон, получив в ответ еще один колючий взгляд широкоплечего халиссийца. Не зная, следует ли относить реплики магистра на свой счет, Терр вер Алория предпочел поступить в соответствии с этикетом и просто их игнорировать. Пока что.

На изгибе сияющего хрустальным льдом моста появилась одинокая фигура. Медленно, уверенно спустилась по пустому съезду, спокойным, твердым шагом вышла на заснеженный простор Королевской площади.

Тэйон запрокинул голову к небу, смаргивая слезы.

«Это нормально. Совершенно естественная реакция». Солнце отражается от бело-белого мрамора Адмиралтейства, от девственного снега, от сияющих хрустальных шпилей. Слишком много света, слишком много белизны, слишком много льда. Глаза слепит, на ресницы наворачиваются слезы, а фигуры расплываются. Не брать же было с собой темные стекла, как какому-нибудь придворному! Не хватало еще показать всем вокруг, что магистр Алория не в состоянии «затемнить» воздух перед своими глазами...

Мастер ветров вновь опустил голову, безошибочно найдя взглядом единственную темную фигуру в море абсолютной белизны. Таш шла все так же медленно, уверенно выпрямив спину и до боли разведя плечи. Вскинутый подбородок, оплетающие голову тяжелые косы, темные тени под бездонными глазами. Она шагала ровно и твердо, но почему-то казалась болезненным ребенком, падающей с ног от нечеловеческой усталости девчонкой, заброшенной в далекий ледяной мир.

Ветер, она опустошала душу. Такая холодная, смертоносная красота.

«И это тоже совершенно естественная оптическая иллюзия. Черная фигура на белом фоне всегда выглядит более хрупкой, чем есть на самом деле. Да и туго затянутый корсет тоже способствует достижению желаемого эффекта».

Первая леди Адмиралтейства д'Алория пренебрегла шубой или даже плащом, она была только в своей (обладающей всеми терморегулирующими свойствами) адмиральской форме. Черная вышивка и черные знаки различия на черной же ткани. В день своего триумфа полководцы Лаэссэ надевали траур по товарищам, погибшим, чтобы этот триумф стал возможен. Строгий китель госпожи адмирала безупречно облегал фигуру, ложась поверх тугого корсета и от воротника-стойки до линии бедер являя собой образец безупречного кроя. Форменные брюки, черные сапоги, табельное оружие – дизайнер, разрабатывавший парадную форму Военно-Морского Флота Ее Королевского Величества, тоже, должно быть, творил, имея перед глазами образ бескрылой лэри клана сокола. А может быть, за сто лет дочь Раташшарры просто научилась использовать любую ситуацию так, чтобы создать именно желаемое впечатление, и никакое другое...

...верея Таш, предназначенная судьбой и Лией ему в супруги, была, если отбросить всю нанесенную годами мишуру, несчастным существом. И ей свойственно было, как это стал про себя говорить Тэйон, «распространять несчастье на всех вокруг поровну». Юный лэрд соколов не был уверен, сознательно ли она превращает свою личную жизнь в повторяющуюся по одному и тому же сценарию катастрофу, или же это просто незаживающая рана, тянущаяся из прошлого, подобно истекающим кровью крыльям, и приносящая ей столько же боли, сколько и окружающим. Его это не слишком интересовало. Важно было то, что любого беднягу, пытавшегося занять место Ракшаса, звездновейная шарсу так или иначе стремилась то ли наказать, то ли просто удержать на безопасном расстоянии. В том числе и Тэйона. Поначалу это была простая резкость, систематические состязания остроумия и интеллекта, заканчивавшиеся появлением на нехлипком эго молодого супруга весьма болезненных синяков. Однако, когда несколько лет сдержанной семейной войны в стиле высшего света принесли совершенно противоположный желаемому результат, Таш, не давая себе труда задуматься, попыталась остудить энтузиазм супруга более радикальным способом. Благо, в прошлом ради ее прекрасных очей было пролито уже немало и слез, и крови. Лэрд, согласно столь ценимому им этикету, должен был бы закрыть глаза на измену, давая генетическому партнеру ту же свободу, которую она предоставляла ему.

Тэйон и правда очень уважал этикет. Но только тогда, когда он был ему удобен.

Вместе со шкурой своего случайного поклонника лэри соколов получила неоспоримые доказательства того, что ее пытались использовать, чтобы добраться до внутренних документов клана.

Лэри Алория решила, что снятая живьем кожа – это немного слишком для «распространенного поровну несчастья», и, хотя супруги не обменялись относительно того инцидента ни единой фразой, больше владычица соколов не давала повода заподозрить ее в небрежении клановым долгом.

Или, по крайней мере, не позволяла появиться слухам о чем-либо подобном. Этого, в конце концов, требовала элементарная вежливость по отношению к супругу. Ну а что Таш д'Алория делала со своей жизнью на самом деле, касалось только Таш д'Алория.