Город иллюзий

Все время пока шел Совет, и пока Абендабот давал свои объяснения, Фалька не покидало ощущение, что все это было представлением, игрой, такой же, какие он видел на древних магнитных лентах у Владыки Канзаса.

Там он смотрел какую-то пьесу, где старый безумный король Лир рыщет в бурю по вересковым зарослям. Но у Фалька было еще и любопытное ощущение, что эта пьеса разыгралась не столько для него, сколько для Орри. Он не понимал причины этого, но снова и снова ощущал, что все то, что говорил ему Абендабот, говорилось только для того, чтобы что-то доказать мальчику.

И мальчик верил происходящему.

Для него это было пьесой. Или же он сам был актером и участником в ней.

— Меня смущает вот что, — осторожно произнес Фальк. — Ты сказал мне, что Верель находится на расстоянии ста тридцати — ста сорока световых лет от Земли. Но именно на таком расстоянии не должно быть чересчур много планет земного класса, и компьютер мог бы…

— Повелители говорят, — перебил Фалька Орри, — что на расстоянии ста пятнадцати — ста пятидесяти световых лет имеются всего четыре звезды класса «Ж» с планетами, среди которых может оказаться и наша. Но все они находятся в различных направлениях, и если Синги пошлют корабли на ее поиски, то на это, возможно, придется потратить около тысячи трехсот лет реального времени. Вы понимаете, врач Ромаррен, для того, чтобы отыскать нашу родную планету, понадобится около тысячи трехсот лет!

— Хотя ты был всего лишь ребенком, все же мне кажется немного странным то, что ты не знал, сколько времени уйдет на путешествие, и сколько лет тебе будет, когда ты вернешься домой.

— Речь шла о «двух годах», врач Ромаррен, то есть, грубо говоря, о ста двадцати земных годах, но мне казалось ясным, что это не точная цифра, потому что мне это было не нужно.

На какой-то момент возвратившись в своей памяти на Верель, мальчик заговорил с такой трезвой рассудительностью, какой раньше не выказывал.

— Я думаю, — продолжал он, — что, вероятно, не зная, кого и что взрослые собирались обнаружить на Земле, они хотели быть уверенными в том, что мы, дети, незнакомые с техникой блокировки мозга, не смогли бы выдать местонахождение Вереля противнику. Для нас же самих было, возможно, безопаснее оставаться в полном неведении.

— А ты помнишь, как выглядит звездное небо Вереля, какие там созвездия?

Орри пожал плечами в знак отрицания и засмеялся.

— Повелители тоже спрашивали меня об этом. Я был зимнерожденным, врач Ромаррен. Весна только началась, когда мы покинули Верель. Я едва ли видел безоблачное небо.

Если все это было правдой, то тогда казалось, что действительно только он — его подавленная личность, только Ромаррен мог бы сказать, где находится планета Верель. Объясняло ли это то, что казалось главной загадкой — интерес, который Синги проявляли к нему, причину, по которой под попечительством Эстрел он был приведен сюда. Объясняло ли это их предложение восстановить его память?

Существовала планета, которая не находилась под их контролем. На ней вновь открыли субсветовой полет.

Именно поэтому Синги хотят узнать ее местонахождение. Если они восстановят его память, он должен будет сказать им все, что знает. Если только они смогут восстановить его память. Если только все из того, что они ему говорили, было правдой.

Он вздохнул. Он устал от этой сумасшедшей жизни, подозрений, суматохи, от избытка не имевших достаточных оснований чудес. Иногда он даже задумывался над тем, а не находится ли он еще до сих пор под влиянием какого-то наркотика. Он чувствовал, что не в состоянии судить о том, что ему следует делать. Он и, вероятно, этот мальчик были игрушками в руках страшных, не имеющих веры игроков.

— Был ли он — тот, которого зовут Абендабот, сейчас в комнате, или это была какая-то иллюзия?

— Я не знаю, врач Ромаррен, — ответил Орри.

Вещество, которым он надышался из трубки, казалось, успокоило его. Обычно похожий на малое дитя, сейчас он говорил весело и непринужденно.

— Думаю, что все же он был там. Но они никогда близко не подходят друг к другу. Скажу вам честно, хотя это и очень странно, но за все время, которое я провел здесь, за все эти шесть лет, я еще ни разу не прикоснулся ни к одному из них. Они стараются держаться в стороне, всегда поодиночке. Я не имею в виду того, что они не были добры ко мне, — поспешно добавил он.

Он глядел на Фалька своими чистыми глазами, чтобы у него не сложилось впечатление, что он лжет.