Город-изгой

Проходя мимо детского садика, я увидел, как во внутреннем дворике, резвилась и плескалась в миниатюрном фонтанчике детвора. Веселый визг, крик и смех сопровождал все это действие. Неожиданно я испытал сильнейшее сексуальное возбуждение!

Подойдя впритык к невысокой решетчатой оградке, я стал завороженно наблюдать за детьми. Воображение при этом, рисовало картины моего собственного детства.

«Я вспомнил самого себя, вместе с такой же мелюзгой, беззаботно дурачившейся в летнем фонтанчике, примерно такого же садика. Крохотные девочки и мальчики, живущие в мире под названием «Детство». Как скоро оно завершится для них? Я не мог этого знать, местные жители выбрали другой цивилизованный путь, нежели просвещённый и демократический мир.

Для меня же, детство завершилось ровно в пять лет, когда родители показали мне, что любовь бывает разной и может, также проявляться по-разному… Я познал, какими бывают чувства и главное – ощущения…

Это первое, что я вынес – ощущения. И они весьма отличаются меж собой. Одни несут радость, другие боль это составная часть проявления свободы. Так мне объясняли тогда. Для меня, как и для большинства моих сверстников, поначалу это была просто очередная игра. Очень необычная и весьма разнообразная надо заметить… И хотя я, как и все прочие много тогда не понимал, ее сути и правил, назначения – всё мне объяснили чуть позже.

Ценности Нового Демократического Мира прививались с самого раннего возраста. Насколько я был осведомлен: сейчас он составлял не пять, а уже четыре годика и существовала тенденция к сдвигу до трех. В обществе шла постоянная дискуссия о более прогрессивных подходах и методах воспитания. Мировые конгрессмены рассматривали закон о вживлении ресурсов сразу после рождения»

– Что ты вытворяешь мерзавец!

Кто-то истошно крикнул совсем рядом, вернув меня к действительности. От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся назад. Передо мной стояла какая-то незнакомая женщина и во все глаза таращилась на меня.

– Что случилось? Что вы так кричите? – Как можно дружелюбнее постарался я сказать, подозревая, что предо мной, по всей видимости, сейчас стоит ненормальная.

– Ты с дуба рухнул или умом тронулся выделывать такое? – продолжала, тем временем возмущаться эта незнакомая женщина.

«Полоумная однозначно!», вынес свой вердикт я, когда она упомянула дерево.

Тут на ее крики отреагировали прохожие, стремительно, словно, как будто только и ожидали этого момента, подтянувшись скопом. Вид при этом они имели достаточно агрессивный.

Инстинктивно я попятился от них и собирался примирительно поднять руки, когда обнаружил правую свою внутри ширинки. Меня прошиб холодный пот. Совсем забывшись, я позволил себе немного расслабиться и получить удовольствие. Такое поведение вполне было в духе Конституции Мира, но никак в этом рассаднике нетерпимости.

– Смотри, что он делает при детях! – тыкала пальцем, поднявшая гвалт женщина. – Он, он… – она задыхалась от возмущения. – Я не могу произнести вслух это… это просто ужасно!

– И не надо, мы и так все видим! – В ответ ей летело гневно из толпы.

– Он смотрел на наших детей и занимался этим!

Кто-то истошно выкрикнул. Тут же, посыпались громкие проклятия и угрозы, перечислять смысл которых будет долго, да и сложно понять образованному и просвещенному человеку. Скажу лишь, что чаще всего звучало слово кастрация.

Я уперся спиной в ограждения садика, за которым уже воспитатели во всю мощь своих легких загоняли ничего не понимающих детей внутрь. Вот-вот должно было произойти что-то. Я буквально кожей ощущал сгустившуюся вокруг меня опасность.

От натурального линчевания меня спас проходивший мимо наряд полиции. Бесцеремонно растолкав тесно сгруппировавшихся людей. Они строго потребовали от них разъяснить свои действия и поступки, направленные в мой адрес.

Но когда им разъяснили суть происходящего, те резко поменялись в лицах. У меня даже промелькнула мысль, что полицейские сейчас сами присоединяться к расправе. Но, нет – чувство долга все же превысила ненависть, не позволив им пойти на служебное преступление. С каменным выражением лиц они приказали разойтись людям, а меня усадили в электромобиль и увезли в участок.

– СБД. Агент 707117.

Протягивая ладонь для сканирования своих данных, представился я, шефу полиции, лично ведущему допрос. Тот достаточно нетривиально отреагировал, на это, несмотря на какую организацию, я работал.

СБД – служба безопасности демократии. Это была самая могущественная структура, занимающаяся особо важными делами, касающимися уклада и порядка сложившегося миропорядка после окончательной победы демократических сил.

– Мне плевать, кто ты и на кого работаешь! – Бросил шеф полиции, поглядывая брезгливо на меня из-под своих кустистых черных бровей. – Для меня ты грязный подонок! – Не сказал, а выплюнул он.

– Значит ли это, что вы отказываете мне в помощи и содействия? – Мне понадобилось призвать все свое хладнокровие, чтобы не выдать бушевавшего внутри возмущения от подобного обращения в свой адрес.